Этногенез финно-угорских народов по данным антропологии

Лопари . . .

. 0,030

Марийцы горные

0,051

Финны ....

0,031

Марийцы луговые

0,088

Эстонцы . . .

. 0,033

0,037

Коми-пермяки

0,068

Манен .....

0,045

Удмурты . . .

. 0,036

Ханты......

0,153

Манси отстоят от других групп примерно на таком же расстоянии, что и финские народы друг от друга. Резко выделяются ханты и в меньшей степени — луговые марийцы и коми-пермяки, В последнем случае величина расстояний определяется значительным, максимальным в данном таксономическом поле, удалением от угров. В общем при данном способе сопоставления групп видно, что дифференциация этого таксономического поля выявляется больше по величине составляющих его элементов, а не по их характеристикам, отражающим форму. Средние расстояния каждой группы от всех остальных, представленные в генерализованном виде (разности расстоянии по «величине» и «форме»), повторяют картину таких же расстояний по «величине», показывая обособленность угорских народов:

Лопари . . .

. 0,36

Марийцы горные

0,34

Финны ....

0,27

Марийцы луговые

0,32

Эстонцы . . .

. 0,44

Мордва .....

0,25

Комн-пермяки

0,30

Манси .....

0,60

Удмурты . . .

. 0,36

Ханты ......

0,62

Проявляется ли какая-то менее глубокая, по сравнению с дивергенцией финнов и угров, краниологическая дифференциация внутри финских народов? Если опираться на расстояния по «величине», то малые размеры этих расстояний объединяют финнов и эстонцев, а также коми-пермяков, удмуртов и мордву. В первом случае расстояние равно 0,09, во втором среднее расстояние у трех группировок составляет 0,13. Обе группировки выделяются и по территориальному признаку и объединяют соседние народы (во второй группировке удалена от других, пожалуй, только мордва). Разница между этими группировками невелика — включение финнов во вторую группировку увеличивает среднюю разницу лишь до 0,14, но все же удаленность финнов от представителей второй группировки больше (0,14 в среднем), чем от эстонцев. Последние же заметно отличаются от коми-пермяков, мордвы и удмуртов, почему обе группировки и пе могут быть объединены. Пожалуй, дополнительным аргументом в пользу своеобразия и единства морфологического типа финнов и эстонцев является соотношение сумм отрицательных и положительных разниц между рангами межгрупповых корреляций для всех признаков, характерных для каждой группы. В финской серии оно равно 0,43, в эстонской — 0,31, тогда как в других сериях колеблется от 0,60 до 3,42. Коми-пермяки, удмурты и мордва дают соответственно 1,09, 1,18, 1,36. Справедливости ради нужно отметить, что близко к ним подходят лопари (1,33) и луговые марийцы (1,10).

Однако, если мы попытаемся проиллюстрировать реальность выделенных двух группировок с помощью подсчетов величины среднего расстояния каждой финской группы от всех остальных, нам не удастся получить одинаковые расстояния для эстонцев и финнов, для коми-пермяков, удмуртов и мордвы.

«Величина»

«Форма»

Суммарно

Лопари .......

0,31

0,019

0,30

Финны .......

. . 0,17

0,023

0,15

Эстонцы ......

0,35

0,037

0,31

Коми-пермяки ....

0,21

0,036

0,18

Удмурты ......

0,31

0,020

0,29

Марийцы горные . .

. . 0,32

0,058

0,28

Марийцы луговые . .

. . 0,30

0,043

0,27

Мордва .......

0,17

0,016

0,15

Все же заметно, что отдельные финские народы занимают несимметричное положение внутри таксономического ноля: финны, коми-пермяки и мордва отличаются в среднем от других групп по «величине» в суммарном выражении намного меньше, чем все другие народы. В случае определения средних расстояний от других групп по «форме» в число народов, отстоящих от других в наибольшей степени, попадают лопари, место коми-пермяков занимают удмурты, обе группы марийцев, наоборот, отходят на значительное расстояние.

Морфогенетический комментарий

Интерпретация полученных расстояний и их группировок невозможна без дополнительных гипотез: величина расстояний сама по себе не свидетельствует о генетических взаимоотношениях групп, и адекватная информация о последних получается лишь в том случае, если эти дополнительные гипотезы сформулированы Удачно. Одной из таких гипотез является утверждение Пенроза о том, что расстояния по «форме» более фундаментально отражают структуру таксономического поля, что они маркируют более глубокий уровень популяционной дифференциации, чем расстояния по «величине». В целом такое утверждение кажется правдоподобным. К соображениям Пенроза можно добавить, что соотношения размеров, отражающих форму, конечно, важнее с таксономической точки зрения, чем просто абсолютная величина того или иного размера, являющаяся прямой функцией роста.

В качестве второй дополнительной гипотезы, сформулированной специально для интерпретации межпопуляционных расстояний с генетической точки зрения, можно выдвинуть положение о том, что абсолютная величина расстояний прямо пропорциональна времени дивергенции популяций. Иными словами, чем больше расстояние между популяциями, тем раньше, можно предполагать, они разошлись в процессе микроэволюции. В принципе, хотя такая интерпретация никогда не была доказана, более того она заведомо неверна для отдельных признаков, накопление различий по сумме признаков все же является при прочих равных условиях функцией времени. Таким образом, от положения популяций в таксономическом поле мы приходим к относительной хронологии их временной дифференциации.

Первым этапом было выделение комплексов признаков, приуроченных к угорским и финским народам. Формирование антропологических особенностей первых прошло через две ступени выделение комплекса, свойственного уграм, и затем сходного с ним комплекса, носителями которого являются манси. В группе финских народов наиболее ранняя ступень — выделение марийцев и затем лопарей. Более поздняя ступень связана с оформлением антропологических особенностей тех двух узколокальных вариантов, о которых сказано выше: с одной стороны, эстонцев и финнов, с другой — удмуртов, мордвы и коми-пермяков. Выделение марийцев по сравнению с лопарями в качестве группы, наиболее рано отделившейся от исходного ствола, оправдано их значительным удалением от всех других финских популяций по «форме». Что касается лопарей, то многократно подчеркивавшаяся разными исследователями их морфологическая специфика не находит подтверждения в краниологических наблюдениях: по сумме признаков их удаленность от всех других финских популяций никак не больше, чем в случаях с другими группами. Среди волжско-финских народов ранняя ступень расообразования представлена комплексом, сохранившимся в составе удмуртов, среди прибалтийско-финских — комплексом, сохранившимся у эстонцев.

После всего сказанного есть смысл обсудить проблему так называемых антропологических типов в составе финно-угорских народов, схемы которых предлагались разными исследователями. При публикации материалов по краниологии финских народов мне пришлось писать о типологическом модусе изменчивости в пределах того расообразовательного локуса, который распространен в рамках финского ареала на территории Восточной Европы и в Западной Сибири (Алексеев, 1969). Конкретно этот локус был подразделен на шесть микролокусов, каждый из которых характеризуется, как мне казалось, своим набором маркирующих признаков: ланоиоидный, восточнобалтийский (эстонцы и финны), североуральский (коми-пермяки), субуральский (удмурты, марийцы, частично мордва), европеоидный узколицый (под вопросом мордва-мокша) и уральский (маиси и хапты). Предшествующий анализ не подтвердил своеобразия ланоноидного комплекса — краниологически лопари в целом же все близки к прибалтийско-финским народам. Не подтвердил он и своеобразия коми-пермяков и мордвы: первые из них во всяком случае могут быть включены в субуральскую комбинацию. Высказанное ранее сомнение в целесообразности выделения сублапонондного типа (Алексеев, 1964) подтвердилось: удмурты не обнаруживают никакой специфической близости с лопарями.