Человек находит друга

Чем более молодой взята собака, тем, как правило, крепче становится её привязанность к хозяину впоследствии и тем больше удовольствия будет она ему доставлять, особенно когда он будет вспоминать, чего это ему стоил. Ради таких воспоминаний можно смирится с изгрызенными туфлями и ботинками или с двумя-тремя пятнами на ковре.

И последний совет. Он продиктован моими личными пристрастиями, а потому читатель может сразу же пропустить его мимо ушей: если возможно, выбирайте суку, несмотря на то, что две её течку в году и причинят вам некоторые неудобства. Думаю, все опытные владельцы собак согласятся со мной, что с точки зрения характера сука всегда предпочтительнее, чем кобель. Одно время у нас в Альтенберге жили четыре суки: моя немецкая овчарка Тита, Пиги — чау-чау моей жены, Кати — такса моего брата и бульдог моей свояченицы. Только собака моего отца была кобелём, и ему было нелегко отгонять от нашего дома непрошеных ухажёров. Как-то течка у Пиги и Кати началась одновременно, но мы продолжали брать их с собой на Дунай, поскольку могли опасаться мезальянса — Пиги хранила абсолютную верность нашему псу Буби, а для миниатюрной таксы в окрестностях просто не нашлось бы подходящего партнёра. Я давно привык, что нас сопровождают и чужие собаки, но после того, как мы вышли из деревни на этот раз, размеры нашей свиты меня поразили, и я начал счёт — оказалось, что, кроме наших пяти, за нами бежало ещё шестнадцать псов. Следовательно, наш эскорт состоял из двадцать одной собаки. И тем не менее я повторяю свой совет: сука более преданная, чем кобель, её психика тоньше, богаче и сложнее, чем у кобеля, и, как правило, она умнее, чем кобель. Мне довелось близко узнать очень многих животных, и я утверждаю, что из всех четвероногих созданий ближе всего к человеку по тонкости восприятия и по способности к истинной дружбе стоит именно сука. И странно, что её название превратилось в ругательство.

ПРИЗЫВ К ТЕМ, КТО РАЗВОДИТ СОБАК

У цирковых собак, исполняющих сложные трюки, которые требуют большой сообразительности, редко имеются родословные. И дело не в том, что бедным дрессировщикам не по карману породистые собаки — талантливые цирковые собаки стоят бешенных денег, — а в том, что животным-артистам требуются не физические, а психические качества. Помеси подходят для этой работы не только потому, что они умнее, но главным образом потому, что они куда менее «нервны», поскольку их более крепкий организм позволяет им выдерживать значительное нервное напряжение. Из всех моих собак только одна была чистопородной и могла бы участвовать в выставках — немецкая овчарка Бинго. Это был очень благородный пёс, рыцарь без страха и упрёка, но по тонкости восприятия и сложности психики он не шёл ни в какое сравнение с Титой, весьма плебейской овчаркой, вообще не имевшей родословной. У моего французского бульдога родословная, правда, была, но он не пошёл в своих аристократических предков и не стал воплощением породистости — этому препятствовало крупное сложение, слишком вытянутая голова, слишком длинные ноги и слишком прямая спина. Короче говоря, для французского бульдога он слишком уж походил на нормальную собаку. Но одно я знал твёрдо: ни один чемпион его породы по умственным качествам не годился моему Булли и в подмётки.

Как ни грустно, но стремление поддерживать в породе строжайшие стандарты определённых физических данных несовместимо с развитием умственных качеств. Индивиды, отвечающие и тем и другим требованиям, настолько редки, что не в состоянии послужить основой для дальнейшего развития своей породы. При всем желании я не могу вспомнить ни одного великого мыслителя, который физически был бы сравним с Аполлоном, и ни одной настоящей красавицы хотя бы со средними умственными способностями, и точно так же мне не известен ни один собачий чемпион, которого я хотел бы получить в свою собственность. Нельзя сказать, что эти два разнонаправленных идеала обязательно должны исключать друг друга, и трудно понять, почему собака с безупречным физическим сложением не может быть и умственно столь же одарённой; однако и по отдельности эти идеалы настолько редки, что их объединение в одной особи крайне маловероятно.

Если даже кто-нибудь поставит себе целью вывести такое совершенство, он убедится, что достигнуть его без какого-либо компромисса невозможно. Для собак, как и для голубей, выход их этой дилеммы был найден в организации двух выставок разного типа, на которых животных судят либо по экстерьеру, либо по умению «работать». У голубей дело зашло уже так далеко, что функции декоративных и почтовых пород разграничены полностью. Тенденция к подобному разделению, на мой взгляд, намечается и в отношении немецких овчарок. Несомненно, некоторые нервные и злобные обладатели медалей за экстерьер отличаются характером, настолько далёким от идеала, что их следует отнести к совсем иной категории, чем настоящих «рабочих» овчарок, чьи исключительные качества позволяют человеку использовать их для самых различных целей. В прошлом, когда собаки больше использовались для дела, а не для забавы, при выборе производителя вряд ли пренебрегали его психическими способностями. С другой стороны, дефекты характера проявляются и у отдельных типов собак, которые используются только для рабочих целей. По мнению весьма видного авторитета в этом вопросе, отсутствие преданности одному хозяину у некоторых охотничьих собак объяснятся именно их специализацией. При выведении этих пород основное внимание обращалось на остроту чутья, и вполне возможно, что предпочтение отдавалось животным, которые не отличались преданность одному хозяину, поскольку богатые охотники-любители нередко поручают поиски раненной дичи наёмным служителям, и хорошая охотничья собака должна уметь работать с ними не хуже, чем со своим владельцем.

Но проблема становится очень серьёзной, когда мода, эта глупейшая из глупейших особ женского пола, начинает диктовать бедной собаке, какой должна быть её внешность; и из всех вошедших в моду пород не найдётся ни единой, чьи первоначально прекрасные психические способности не были бы в результате погублены. Только там, где эту породу продолжали культивировать ради дела, без реверансов в сторону моды, она сохраняла свои первозданные достоинства.

На родине шотландской овчарки все ещё имеются линии, в которых уцелели изначальные способности, но породистые экземпляры, бывшие в первые годы века «последним криком» по всей Европе, подверглись почти невероятному процессу умственной деградации. Точно так же пока ещё существуют настоящие сенбернары в монастыре Святого Бернара и на Тибете, но в Центральной Европе мне приходилось видеть только умственных недоносков. Когда практическая польза перестаёт быть целью «модернизации» какой-нибудь породы, её можно считать обречённой. Даже щепетильно честные владельцы питомников, которые скорее умрут, чем используют собаку, не отвечающую всем необходимым требованиям, считают вполне этичным получать потомство от физически красивых, но умственно отсталых собак, а затем и продавать этих щенят.

Любящий животных читатель, для которого я и пишу эту книгу, поверь мне: ты довольно скоро перестанешь гордиться тем, что твоя собака почти точно соответствует идеальному физическому стандарту своей породы, а такие её психические недостатки, как нервность, злобность или трусость, будут раздражать тебя все сильнее и сильнее. Так что в конечном счёте ты, несомненно, извлёк бы больше радости из общества умной, верной и храброй собаки, не блещущей родословной, чем из обществе своего чемпиона, который, возможно, обошёлся тебе в целое состояние.

Как я уже упомянул, при отборе физических и психических черт возможны определённые компромиссы — это подтверждается тем фактором, что различные чистые породы собак долгое время сохраняли лучшие черты характера, пока не стали жертвой моды. И все-таки собачьи выставки опасны уже сами по себе, так как сравнение чистопородных собак по экстерьеру неминуемо приводит к культивированию и гиперболизации тех черт, которые, собственно, и определяют каждую данную породу. Если просмотреть старинные рисунки, которые в Англии, например, восходят к средним векам, и сравнить эти изображения с современными представителями тех же пород, последние начинают казаться злыми карикатурами на своих отдалённых предков. Особенно это заметно на чау-чау, вошедших в моду только в последние десятилетия. В двадцатых годах чау-чау все ещё оставалась собакой, тесно связанной с дикими формами: её заострённая морда, раскосые глаза и острые уши придавали ей то чудесное выражение, которое отличает гренландских ездовых собак и других лаек — короче говоря, всех собак с сильной примесью волчьей крови.