Российская империя в сравнительной перспективе

В мае 1917 года Временное правительство попыталось претворить реформу в жизнь, издав постановление «О волостном земском самоуправлении», согласно которому вместо старой волостной администрации учреждалось волостное земство, а вместо волостных судов – местные суды⁶¹. Либеральная пресса приветствовала эти нововведения как однозначно прогрессивные и насущно важные для демократии. Газета «Русские ведомости» – основной печатный орган центристов в Москве – писала: «Реорганизация местных судов так же необходима, как и все прочие реформы, затрагивающие организацию жизни на местах. Упрочение основ закона в местной жизни является одной из неотложных задач, которые ставит перед нами нынешняя эпоха. Эта цель может быть достигнута только при помощи суда, который будет пользоваться полным доверием всего населения. Новый суд мирового судьи, близкий к народу и организованный на основе широких выборов, будет в состоянии выполнить эту нелегкую задачу»⁶².

В Петрограде начал выходить журнал «Волостное земство», призванный популяризировать инициативу правительства и привлечь сельское население к участию в волостных выборах в новые, бессословные органы волостного самоуправления. Издание рассказывало о разрозненных и тщетных попытках учреждения волостного земства при самодержавии и подчеркивало огромную важность нынешней реформы: «Без него [волостного земства] деревня не сможет стоять на ногах, оставив позади темное прошлое»⁶³.

Выборы в волостные земства начались 30 июля 1917 года и завершились в середине сентября того же года⁶⁴. Однако, их результаты обманули ожидания реформаторов. Даже редакторы журнала «Волостное земство» выразили разочарование: почти повсеместно выборы были проигнорированы крестьянством, «занятым сельскохозяйственными заботами и плохо информированным о том, что есть волостное земство». Один из обозревателей писал: «Основная масса крестьянства совершенно пассивна; она занята урожаем и относится к волостному земству как к чему-то навязываемому ей некими хозяевами или господами». Корреспонденты журнала отмечали, что крестьяне, если и голосовали, старались выдвигать в органы управления «лишних» людей – тех, кто не мог работать, – или малоземельных односельчан в надежде, что волостное земство выделит им дополнительные земельные участки⁶⁵.

Неутешительные результаты попытки Временного правительства реформировать волостное самоуправление показывают, насколько сложно было преодолеть раздельное местное управление, присущее имперской правовой системе. Крестьяне были правы, воспринимая волостные земства как попрание их законных норм управления. Ведь теперь вместо одного дворянина – земского начальника, который прежде ведал волостными судами и администрацией, местными органами власти (некогда состоявшими из крестьян) заправляла целая команда из помещиков, инженеров, учителей и дачников. Было маловероятно, что на выборах в волостное земство и в судейскую коллегию нового местного суда крестьянские кандидаты смогут обскакать своих образованных соперников. Голосование осуществлялось путем подачи каждым избирателем списка желаемых кандидатов. Такой метод обеспечивал максимальную свободу выбора для голосующих, но в то же время давал огромное преимущество более образованным и лучше организованным избирателям, к числу которых не относилось большинство крестьян. Кроме того, согласно новым правилам члены новоиспеченных волостных земств не обязаны были проживать в той же губернии, а тем более, в той же волости, которую они представляли.

Либеральные активисты утверждали, что бессословное волостное управление означало «освобождение крестьянства от обременительной опеки», однако, здравомыслящие крестьяне вполне могли усмотреть в этой реформе значительное увеличение числа своих «опекунов». Теперь вместо волостного старшины и писаря ими управляли «от двадцати до пятидесяти выборных волостных гласных» (представителей), которые были уполномочены решать «все вопросы местного хозяйства и управления» и назначать руководство всех местных органов. Это однозначно говорило против волостных судей: как заявляла народническая пропаганда, им на смену должны были прийти «люди, способные помочь крестьянству вести судебные дела и понимать законы»⁶⁶. Крестьяне, обращавшиеся в местные суды, уже не могли в полной мере рассчитывать на то, что их дела будут вести и разбирать такие же крестьяне, поскольку их право выбирать волостных судей и старшин внутри своего сословия упразднили.

Постановления Временного правительства не определяли напрямую участь волостных судов. Вопреки возможным ожиданиям интеллектуалов-реформаторов, сельские жители не бросились распускать волостные суды и не стали ждать приезда неких людей, которые помогли бы им «понимать законы». На протяжении лета и осени 1917 года крестьяне продолжали активно обращаться в волостные суды, которые, при наличии необходимых документов, в это неопределенное, смутное время предоставляли людям возможность разрешать споры и перераспределять имущество. В течение всего 1917 года волостные суды продолжали свою работу. А Временное правительство выпускало указ за указом, пытаясь поставить им на смену новые местные суды до тех пор, пока не осознало, что у него есть проблемы куда более насущные и серьезные.

Присяга на верность Временному правительству вновь избранных мировых судей была намечена на 15 ноября 1917 года – до этого срока полномочия волостных судов должны были окончательно быть переданы местным судам, и мировые судьи заменили бы волостных. Однако, днем ранее председатель Московского окружного суда обратился к судьям уездов Московской губернии с приказом «приостановить всю работу в здании суда, за исключением деятельности Административного суда по организации выборов в Учредительное собрание»⁶⁷. Приказ был издан в ответ на погром, учиненный незадолго до этого в здании Московского суда. Однако, даже в те дни, когда в столицах уже рушились основы власти, в сельских волостных судах продолжали рассматривать дела судьи-крестьяне, а крестьяне-писари продолжали записывать их решения в книги приговоров, которые некогда в качестве составных элементов входили в совокупность законов империи⁶⁸.

6

Империя, законодательство и гражданство

Маргарет Сомерс в своем плодотворном исследовании законодательства и гражданства утверждает, что становление «современных прав гражданина» происходило в средневековой Англии в контексте «малых гражданских обществ и различающихся законодательных культур»⁶⁹. Решающую роль в развитии «национальной правовой среды» сыграло активное участие английского крестьянства в работе местных судов, которое носило обязательный характер. Сфера применения и толкование законов в отдельных частях страны различались, так что участники процессов на местах интерпретировали их применительно к местным условиям. По мнению Сомерс, главенство закона в жизни английского общества уходит корнями в непосредственное применение закона судами низшей инстанции, участие в которых являлось для рядового населения одновременно и правом, и обязанностью⁷⁰.

Данная гипотеза наталкивает на размышления о потенциальных возможностях имперского законодательства. Англия нередко рассматривается, как эталон общества, построенного на господстве закона. Если там понятие гражданства эволюционировало, благодаря существованию дифференцированных и неравноправных общин, которые с благословения закона толковали его нормы на местный лад, то не могла ли и в России имперская законодательная традиция положить начало концепции всеобщего гражданства?

Обширная практика волостных и прочих местных судов, основанная на дарованных имперским законодательством полномочиях, открывала возможности для демократизации российской системы управления. Принцип земского самоуправления способствовал интегрированию крестьян в судебную систему империи посредством их участия в волостных судах – обособленных, но целиком построенных на букве закона. В волостных судах решения по искам крестьян выносило не жюри присяжных и не мировой судья «из образованных», а такие же крестьяне – судьи, избранные сельской общиной. Обособленная сословная природа волостных судов сыграла немалую роль в развитии правовой культуры сельского населения и появлении огромного количества местных управленцев, судей и писарей, имевших реальный опыт управления.