Демократия для избранных. Настольная книга о политических играх США.

Лоббисты передают намеченным людям значительные суммы денег. Профессиональные лоббистские фирмы, как Cassidy&Associates и Patton Boggs, зарабатывают от 4 до $7 миллионов, обслуживая таких клиентов, как General Dynamics, NBC, Aetna и AT&T. Эти цифры, по-видимому, минимальные. Кроме того, в Вашингтоне имеются шесть сотен постоянно действующих лоббистских представительств корпораций. Если брать лоббизм целиком, то это отрасль с оборотом, достигающим одного миллиарда долларов ежегодно [635].

В 1996 году под давлением групп общественности Конгресс принял закон о лоббистской деятельности, в котором был определен предел стоимости подарков и угощений максимально в 100 долларов, за исключением подарков семейного характера, а также от «давних друзей» [636]. Даже с такими ограничениями деньги остаются решающим фактором в системе оказания влияния. Те, кто утверждает, что лоббистская деятельность эффективна не из-за денег, а потому, что она образует и направляет «поток информации», должны учитывать, что способность распределять информацию и что-то пропагандировать предусматривает наличие организации, экспертных оценок, времени и труда, то есть тех вещей, за которые тоже нужно платить деньги. Кроме того, даже просто владение большим богатством и контроль над промышленностью и рабочими местами дают корпоративным интересам дополнительные преимущества, недоступные простым трудящимся, поскольку претензии бизнеса выставляются как «потребности экономики», а поскольку это действительно так, то и как потребности всего государства.

Более сорока тысяч лоббистов рыщут по коридорам здания на Капитолийском холме или пытаются добиться благоприятных решений от различных государственных исполнительных органов с обширной управленческой бюрократией. Члены Конгресса нередко доверяют лоббистам подготовку речей и помещение в прессу статей от их имени. Лоббисты даже составляют законопроекты и занимают места рядом с законодателями во время различных слушаний и обсуждений в Конгрессе. Например, законопроект, подготовленный фирмой, занимающейся лоббированием в пользу агробизнеса, и имеющий целью сокращение ограничений на применение пестицидов, выглядел буквально слово в слово так же, как и законопроект, представленный двумя месяцами позднее в Палату представителей республиканцем — одним из членов этой палаты от штата Калифорния [637].

Лоббисты используют членов Конгресса для оказания воздействия на государственные учреждения в целях получения правительственных контрактов, постов в правительстве и правительственных ведомствах и решений административных органов в интересах их клиентов из бизнеса. В таком качестве законодатели действуют в определенной степени как продолжение лоббистов. Один бывший лоббист пришел к заключению, что основная работа лоббистов заключается в обходе существующих законов и достижении льготных условий «для клиентов, которые не имеют законных прав на это». Для того чтобы добиться этого, лоббист платит наличными «одному или нескольким членам Конгресса — чем более они влиятельны, тем меньше их ему нужно» [638].

В то время, когда президент Клинтон пытался быстро протолкнуть через Конгресс меры, которые дали бы ему возможность вести переговоры по очень интересующему корпорации соглашению о свободной торговле, лоббисты от таких фирм, как Boeing, The Business Roundtable [639], The National Association of Manufacturers [640], и других использовали помещение комитетов под зданием Конгресса в качестве командного пункта. Они пользовались телефонами Конгресса, его факс-аппаратами и другим его оборудованием для того, чтобы добиться одобрения конгрессменами законопроекта по соглашению о торговле. Некоторые из корпоративных лоббистов отказались назвать себя и объяснить, как они попали в это помещение, когда им задали такие вопросы либеральные члены Конгресса от Демократической партии [641].

Среди проблем, решение которых проталкивают лоббисты, — благоприятное изменение тарифов на транспортные перевозки между штатами, специальные налоговые льготы, облигационный заем с высокой процентной ставкой для крупных инвесторов, специальный документ на ведение банковских операций, долгосрочная аренда государственных земель для частной компании, срочное финансирование для авиационного завода. А также — морской вертолетоносец (которого Военно-морской флот не заказывал) для оборонного подрядчика, почтовые дотации для рекламных фирм, снижение требований по технике безопасности для предприятий пищевой промышленности, снижение требований к мерам по борьбе с загрязнениями для химического предприятия, выделение специальных посевных площадей для фермеров-табаководов, разрешение на эксплуатацию мусоросжигательного завода — сотни таких законопроектов и тысячи специальных поправок к ним, десятки тысяч административных постановлений, которые так много значат для частных деловых интересов и появляются в результате больших усилий законодателей и администраторов, в то время как общественность по большей части их даже не замечает, однако оплачивает финансовые и человеческие затраты и редко имеет возможности для изложения своих доводов по этим вопросам или даже для того, чтобы убедиться, что подо всем этим есть какие-то убедительные аргументы.

Пытаясь высказать мнение от имени массы неорганизованного населения, группы по защите интересов общественности испытывают в этом значительные трудности, в особенности когда их предложения направлены против мощных экономических интересов. Относительная слабость их ресурсов (решающим ресурсом являются деньги) ограничивает усилия групп граждан и делает проблематичным само их выживание. Большинство из них вынуждено тратить слишком много времени на поиск финансовых средств для оплаты офиса и небольшого штата сотрудников.

Несмотря на такие реальные условия, существуют так называемые «школы счастливого плюрализма», которые считают, что власть в обществе распространена широко и демократично. Один политолог сделал вывод, что «почти каждый энергичный толчок лоббирования в одном направлении» влечет за собой «толчок оппонента или коалиции оппонентов в противоположном направлении. Этот естественный фактор самоуравновешивания вступает в действие настолько часто, что становится равносильным закону» [642]. Факты, приведенные в данной книге, не подтверждают такого оптимистичного вывода. Разве бездомные, безработные и большинство обычных граждан на самом деле обладают таким большим политическим влиянием, что могут выступить почти на равных с соперниками в общей системе политического влияния?

Некоторые политологи сделали теоретический вывод о том, что в нашем обществе широкое разнообразие культурных, экономических, региональных и этнических групп порождает такую их тесную взаимозависимость, что это смягчает энергию любого организованного толчка в каком-либо одном направлении. Если это и может быть верно в некоторых крупных и многочисленных группах населения, то не выглядит настолько же убедительно в мощных и политически активных сегментах мира бизнеса, в которых взаимозависимость их членов, судя по всему, объединяет, а не ослабляет их силу и классовую целеустремленность. Безусловно, различные группы деловых кругов могут иногда конфликтовать, но они также могут и вступать в сговор, объединяясь вокруг общих классовых интересов и оказывая взаимную поддержку программам друг друга. Законодатели, объединенные особыми интересами, нередко достигают «рабочего большинства» в Конгрессе, оказывая друг другу взаимные политические услуги по принципу «ты голосуешь за мое предложение, а я проголосую за твое», что представляет собой процесс взаимной поддержки и не является компромиссом. Вместо контроля и сдерживания друг друга, как это происходит в ситуациях компромисса, деловые группы поддерживают взаимные притязания за счет тех, у кого недостает влияния в этой системе оказания политического давления.