Послесловие к мятежу.1991 2000. Книга 2

Депутаты не забыли недавние издевательства Рыбкина на этом же посту в предыдущем созыве и хорошо знали, что Гончар — тот же Рыбкин, только, как говорится, вид сбоку. Избрали в результате коммуниста Селезнева, который сразу же объявил, что не собирается ввязываться в конфронтацию с исполнительной властью. Быть может, это такая спикерская болезнь — предавать тех, кем руководишь? Гончар тоже ею был болен и готов был заболеть вновь. К счастью, благодаря Ельцину, остался относительно здоров и мог снова поправляться.

Гончар с течением времени научился “делать” политику из ничего и, что особенно удивительно, без всяких последствий при неизменном провале любой его инициативы. Гончар создавал словесные мини-сенсации, которые приковывали к нему внимание, а потом быстро забывались. Создавался образ активного политика, хотя никто не помнил в чем же эта активность выражена. МК, например, все время называл Гончара “известным реформатором”. Правда, никто не знал что же это он реформировал.

После неудачи со спикерским постом Гончар стал уходить в тень. Не совершив ничего примечательного, в 1996 он выпал из первой сотни политиков России (рейтинг НГ), потом снова попал в этот рейтинг в 1997, потом снова выпал… Что же касается реального рейтинга Гончара в политике, то в 1996 г. он пал настолько, что даже “Независимая газета”, будучи обязанной Гончару как бывшему председателю Моссовета — учредителю газеты, удосужилась опубликовать поздравление Николаю Николаевичу с пятидесятилетием размером с почтовую марку и на последней странице.

Будучи оттертым в тень, Гончар снова старался представить себя бедным и несчастным: “Квартира у меня государственная, зарплата за прошлый год, как у депутата, 41 с небольшим миллион рублей. Плюс была еще премия к пятидесятилетию. Дач и земельных участков не имею. Автомобильного и другого транспорта — тоже. Долго думал, нет ли у меня воздушного транспорта, но потом остановился на дочкином велосипеде. Но есть у меня недвижимость — в наследство от отца, контр-адмирала Николая Федоровича Гончара получил я кооперативный гараж. В 1968 году отец заплатил за него 2 тысячи рублей” (“Правда-5”, июль 1997).

Черту под темой, посвященной обсуждению судьбы последнего председателя Моссовета на теневом витке его карьеры можно было бы подвести одной примечательной историей.

Была такая телевизионная передача “Persona-grata” в которой особо смелых политиков и предпринимателей подвергают различного рода психологическим тестам. На один из таких тестов напоролся Гончар.

Перед Гончаром тестирование проходил какой-то бизнесмен, показавший замечательные результаты, но заслуживший по параметру “дисциплинированность, готовность следовать установленным правилам” характеристику “раздолбай”. Экспрессивность характеристики показывала, что персона набрала чудовищно низкие баллы по этому параметру. Так вот, Гончар, как выяснилось, набрал еще более низкий балл и стал “раздолбаем” вдвойне. Ведущий передачи так примерно и сказал: “Вы, Николай Николаевич, оказывается, тоже раздолбай!”

Пытаясь отбить столь нелицеприятную характеристику, Гончар начал мямлить что-то по поводу того, что всякие там правила в нашей стране не столь уж хороши, чтобы их выполнять. Но факт остался фактом — Гончар был выявлен как “раздолбай” и будет жить с этим до гробовой доски.

Кстати, все подобные инсинуации психологического тестирования обесцениваются простым соображением. Дело в том, что они выявляют лишь природный потенциал человека, не учитывая его волевой деятельности. Человек может быть трижды “раздолбаем”, преодолевая, тем не менее, своей волей это природное естество. И, надо отметить, Гончару иногда все-таки удается свое “раздолбайство” преодолевать. Так что, не расслабляйтесь, Николай Николаевич!

“Голубой” канал НТВ тоже использовал Гончара в своих целях. Зная болезненную струнку в душе Николая Николаевича — выступать с проектами референдумов — враги России привлекли его к кампании против воссоединения Белоруссии и России. В гнусной клеветническом шабаше “кисельних новостей” Гончар смотрелся неплохо — такой осторожный, призывающий к миру, к действиям в соответствии с законом… Одно только ясно — Гончар был (возможно по доброй воле) участником спектакля, разрабатывая вариант “утопить в прениях по процедуре” если вариант прямого шельмования не пройдет. Другой вариант — продемонстрировать слабосильность сторонников воссоединения, которые не смогли собрать и 2-х млн. подписей для того, чтобы вынудить власти провести референдум.

Вероятно с горя от очередной размолвки с горячо любимым Лужковым, Гончар создал движение “Народное единство” — очередную профанацию общественной организации, коих в российской демократии насчитывались к 1997 году тысячи. Суть этой организации вполне откровенно выражена в заявлении, написанном в ночь перед учреждением самим Гончаром: “Мы очень разные. Мы принадлежим к различным конфессиям, а некоторые из нас атеисты. Мы принадлежим к различным политическим движениям, а многие не входят ни в одно из них. Нас объединяет понимание того, что у народов Белоруссии и России общее будущее…” (“Партинформ” № 29, 1997). Оказалось, что референдум по объединению двух государств — единственная цель организации. Как жить после объединения для ее организаторов было уже неважно.

Да, впрочем и референдум-то Гончар собрался готовить вполне липовый — фактически опрос “Поддерживаете ли Вы объединение..?”, который не может породить никаких юридических последствий. Если бы Гончар предпринял хоть какие-то усилия для сбора подписей за такой референдум, то мы могли бы считать его честным дураком. Но в том то и фокус, что никаких подписей Гончар не собирал, а просто привлекал внимание к своей персоне, пытаясь перехитрить общественное мнение.

Фигуру Гончара с февраля 1997 г. начали “раскручивать” по московскому телевидению с нескрываемой целью — сделать из него председателя Мосгордумы (выборы должны были состояться в конце года), который по должности становится депутатом Совета Федерации, а там глядишь — и председателем СФ. Номенклатуре нужен был верный слуга, опытный манипулятор — путь даже и раздолбай. Готовили его на всякий случай — авось пригодится.

Реанимировать Гончара мог только Чубайс, начавший против Лужкова очередную большую интригу и изыскавший для этого большие деньги. Гончар должен был стать главой Московской Думы, для чего надо было провести своих людей хотя бы в десятке округов. Начав эту кампанию, Гончар нарвался на ответные меры людей Лужкова. И надорвался.

В середине октября 1997 помощник Гончара Богданов, занимавший ключевую позицию в избирательной кампании блока Гончара, подвергся нападению, был зверски избит. Ломая ему кисть руки, бандиты посоветовали не соваться не в свои дела. “Московский комсомолец” представил нападение, как дело рук чеченцев, на экономические структуры которых люди Гончара, якобы, собирали досье. Скорее всего, эту версию подбрасывали специально для того, чтобы скрыть “московский след”. Дело в том, что пострадавший помощник никогда не был “человеком Гончара”, а всего лишь за большие деньги разворачивал сбор подписей и всю избирательную стратегию.

Гончар, волей случая оказавшийся в центре антилужковской интриги, получил в наследство от канувших политических эпох целую команду политических трупов, которых пришлось включать в список своего блока на выборах в городскую Думу — отставных демократов Ларису Пияшеву и Андрея Нуйкина, пару отбросов из партии Лебедя, пару бывших моссоветовцев… При помощи хитромудрых менеджеров, вышедших из гнезда ДПР, Гончар тогда “съел” московское отделение “Яблоко”, а потом явился пред очи Явлинского с предложением о дружбе и сотрудничестве. Но хитрый Явлинский гордо отказался — слишком очевидна была ненадежность Гончара.

Поскольку политическое наследство, прихваченное Гончаром, оказалось из числа раздаваемых для бедных родственников, его хватило только на избирательную кампанию. Усилиями Лужкова ни один представитель сброда, собранного Гончаром, в Мосгордуму не прошел. Не выиграл выборы и сам Гончар, хоть и был “стопроцентно проходным”. А все дело в том, что московский мэр постарался напомнить всем, кто собрался посягнуть на его вотчину, простое правило — важно не как голосуют, важно кто считает. А считали, разумеется, люди, неравнодушные к Лужкову.