Краткий курс...

Будь у XX съезда достаточно совести, ответственно­сти, чувства справедливости, ума и самовластия, чтобы послать Н.С.Хрущева и руководство партии с Поспелов­ским докладом туда, куда они того все заслуживали, к на­чалу XXI века СССР был бы единственной сверхдер­жавой, причем не “империей зла”, а обществом неоспо­римой справедливости. Тем более это возможно было сделать, поскольку после XIX съезда на октябрьском пле­нуме 1952 г. И.В.Сталин прямо предупреждал его уча­стников об измене делу справедливости, буржуазном перерожденчестве и вступлении в сговор с империализ­мом тех, кого толпа считала его ближайшими верными спод­вижниками. Были названы имена В.М.Молотова и А.И.Микояна, в частности. Да не в коня корм: принять на себя самовластно ответственность за судьбы страны и быть дееспособным в структурах государственной власти оказалось некому.

Исторический опыт Сталинизма и последующей дег­радации страны показывает несостоятельность двух надежд, свойственных сознанию толпо-“элитарного” общества.

Во-первых, несостоятельна надежда на приход “доброго царя”: что придет добрый, справедливый к трудящемуся большинству населения диктатор, царь, самовластец с железной волей, твердой рукой наведёт по­рядок, наказав злодеев. Злономеренность Сталина до­ка­зать невозможно. Но также невозможно опровергнуть тот факт, что не добра и социально безответственна не только буржуазия, но и любая “элита”, относящаяся ко власти и управлении в обществе, как к абсолютному внутриобщественному средству удовлетворения своей личной похоти, семейной и клановой похоти в ущерб другим людям. В сущности “элитарного” самосознания лежит бездумное и предумышленное признание за собой права угнетать свободное развитие личностей окружаю­щих, которое так или иначе выражается в поведении “сверх­человека”. В самом примитивном мировоззрении — это притязания на потребление без труда; в более изощренных мировоззре­ниях — разнообразное ПРИНУЖДЕ­НИЕ К БЛАГОДЕТЕЛЬНОСТИ окружающих вместо того, чтобы взращивать в себе и способствовать воспитанию в окружающих благонравия, обладая коим они сами по себе будут благодетельно инициативны без понуканий: невозможно быть добрым из страха наказания за зло. Страх наказания породит у злонравных стремление сокрыть зло, купить и уничтожить его свидетелей, представить зло в качестве добра. Этому История дает много примеров у всех народов.

По этим причинам любая добрая воля любого дикта­тора будет извращена “элитарным” аппаратом управле­ния, норовящим урвать свой кусок жизненных благ; сам же добрый диктатор имеет шансы быть убитым тем большие, чем очевиднее его непреклонность в доброде­тельности; потом все преступления его эпохи будут приписаны “элитой” его злой воле. Как при этом называ­ется “элита”, — избранный народ, воры в законе, буржуа­зия, дворянство, интеллигенция, аристократия духа — дело десятое.

Во-вторых, те, кто полагает, что они добры, благон­равны, но не могут оказать благотворного воздействия на общественную в целом ситуацию только потому, что не зани­мают сколь-нибудь значимых постов в иерархии государ­ственной и хозяйственной власти, в большинстве своём ошибаются в своих самооценках. Большинство людей, отговаривающихся подобным образом, даже не задумы­ва­ются о возможности постановки следующих вопросов:

А что сделал лично он, чтобы различать добро и зло, и быть благодетельно дееспособным по отношению к любым процессам, обусловленным деятельностью как от­дельных личностей, так и множеств людей? Что сделал он лично, чтобы были благодетельно дееспособны дети его самого и его взрослых современников?

Тем, кто не может по существу ответить на эти воп­росы, нечего пенять на злодейства государственности и мафий разного рода. Все эти злодейства возможны в той мере, насколько это позволяет недееспособность и прямое соучастие безответных. В частности, верую­щие в доктри­ну Г.Климова (“Князь мира сего”, “Протоколы советских мудрецов” и т.п.), должны понять, что если они позво­ляют, чтобы ими правили вырожденцы, психо­паты, гомо­сексуалисты и прочие дегенераты, то они в каких-то сво­их нравственных качествах пали ещё ниже, чем описыва­емые Г.Климовым; кроме того, Г.Климов пишет не всё, что должно писать об управлении обще­ством, и на то у него есть свои причины.

Правильность приведённых утверждений подтвержда­ется историей России-СССР после 1991 г. Те, кому кла­новая структура КПСС своим “тоталитаризмом” не дава­ла возможности перейти от обличений режима к делу, с началом перестройки (и ещё более явно — после ГКЧП) пришли в органы государственной власти на волне доверчивости толпы к их декларациям о благонамерен­но­сти и к разного рода научным и прочим титулам. В итоге их деятельности большинство населения перестало быть уверенным в своём завтрашнем благосостоянии, хотя на улицах появилось больше роскошных иномарок, а в пригородах бросаются в глаза особняки и коттеджи. По всем параметрам, поддающимся измерению и стати­сти­ческой обработке, большинство общества стало жить хуже: производство падет, цены растут, статистика насилия и финансового аферизма растет. Если говорить о достижении “свобод личности”, и не отрывать абстрак­тной “свободы” от поддающихся измерению демографи­ческих, медицинских, экономических и образовательных характеристик социальной системы, то остаётся согла­ситься с приводившимся ранее высказыванием И.В.Ста­ли­на о “свободе безработного”. Если говорить о свободе духа, то быть невольником — это состояние души челове­ка, его нравственности и мировоззрения. Оно, конечно, складывается под воздействием внешних социальных об­стоятельств, но тем не менее это собствен­ное внутрен­нее качество, не зависящее ни от юридичес­ких, ни от неписаных традиций общества: в фильме “Эзоп” [111] хорошо показано, что “интеллигент”, фило­соф, рабовла­делец Ксанф — невольник Эзопа, причем ненужный Эзопу. Хотя юридически Эзоп — раб Ксанфа, и Ксанф может освободить и освобождает Эзопа от рабства, но Эзоп не может освободить Ксанфа из той нравственной, мировоз­зренческой темницы, из которой Ксанф должен выбирать­ся сам, и от которой Эзоп свобо­ден, даже будучи рабом «де-юре». Поэтому те, кто был свободен до 1917, до 1953, до 1991, до ..., оставались свободными и после них, а кто был невольником, то перемены в соци­альной организации их не освободили, если они сами не утрудились развалить нравственно-мировоззренческие темницы, в которых их души прячут­ся от людей, внешне­го мира и Бога.

Изменения социальной организации только освобож­дают от гнета страха одних невольников и вгоняют в страх других. И когда говорят о достижении после 1991 г. абстрактных демократических “свобод”, то болтающие об этом “интеллигенты” по свойственной библейски атеи­стической интеллигенции неопрятности мышления не отличают свободу выбора путей развития личности от вожделенной безнаказанности за безответственное по от­ношению к свободе развития других людей (и будущих поколений) мыслеблудие, словоблудие и разпущенность в желаниях и средствах их удовлетворения. То есть свобода личности — это не вседозволенность. Это — свобода выбора ответственности за судьбы людей и окружающего мира и созидание своих полно-мочий (мочь — означает быть дееспособным) по разумению, дабы нести избранное бремя.

Нравственности и мировоззрению же толпо-“эли­тар­ных” обществ свойственно не возложение ответ­ственно­сти на себя за судьбы других, а совсем иное. В России — это иждивенческое перекладывание ответствен­ности, в том числе и за свою судьбу, на плечи выше стоящих в иерар­хии “элит” и далее на Господа Бога. Но на неблаго­детельный, по её понятиям, произвол сверху, нравствен­ность и мировоззрение России допускают встречный произвол снизу, который столь же безответ­ственен по от­ношению к окружающим и социальным “верхам”, в ча­стности, как и произвол “верхов” по отношению к “низам”.

Западу свойственно восхищаться теми, кто “себя сде­лал сам” и не перекладывал ответственность за свою судьбу на других, включая вышестоящие “элиты”. Но при этом Запад безжалостен к “неудачникам” и безответ­ственен к судьбам тех, за счёт которых кто-то — лич­ность, народ, государство — “себя сделал сам”. Требова­ния к высшим в иерархии “элит” на Западе просты: 1) поддер­жание “законности”, т.е. единых для всех правил, по которым каждый может есть, в меру своих возможно­стей безнаказанно, его окружающих — интеллектуально, эконо­мически и физиологически (нарко- и порнобизнес — раз­новидности каннибализма) и 2) наказание тех, кто ест других, не соблюдая правил, установленных для всех толп “сверхэлитой” или пресекает этот “пир­ше­с­тво” взаимного поедания.