Борьба за власть: Троцкий, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов

Во время Гражданской войны в России обе враждующие стороны – и красные, и белые – применяли террор как средство устрашения и борьбы. Между тем особенность красного террора заключалась в том, что он не выступал наказанием за какие-нибудь поступки, а был признаком нового порядка и даже планировался. «По этому плану вся страна должна стать лагерем, отдающем по команде бесплатный труд и получающий взамен пайку хлеба». Поэтому людей, признанных неподходящими для подобной схемы, неподдающихся подобному зомбированию, требовалось истребить. Поэтому террор был не просто массовым уничтожением людей – он имел цель – уничтожить лучших.

Именно этим объясняется, например, инструктивная статья члена коллегии ВЧК В. Лациса, опубликованная 1 ноября 1918 года в газете «Красный террор», в которой, в частности, говорилось: «…Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против Советов… в этом смысл и сущность красного террора». Или директива народного комиссара внутренних дел Г. И. Петровского от 30 августа 1918 года, в которой требовалось направлять все усилия к безусловному расстрелу всех замешанных в «белогвардейской» деятельности, ставя в один ряд офицера, чиновника, истопника казармы или сестру милосердия.

В. И. Ленин в «Тезисах по текущему моменту» от 26 мая 1918 года предлагал «призывать в армию 19-летних для систематических военных действий по завоеванию, отвоеванию, сбору хлеба и топлива… ввести расстрел для недисциплинированных».

Несколько позже, 9 августа 1918 года В. И. Ленин в телеграмме Г. В. Федорову (Нижний Новгород) поручил составить тройку диктаторов, «навести» террор и расправу. А через 2 дня в другой телеграмме, в Пензу приказывал «повесить, непременно повесить не менее 100 чел.».

В 1919 году вообще был введен «расстрел по спискам», без так называемых формальностей и даже допросов, профилактически.

Кроме того, в борьбе за власть существовал внутренний фильтр-отбор, целью которого было отстранение независимых или излишне авторитетных соратников. Особенно преуспел в этом председатель Реввоенсовета наркомвоенмор Л. Д. Троцкий, – им или членами его доверенного, личного окружения были уничтожены, как уже отмечалось выше, такие выдающиеся военачальники, как Б. М. Думенко – командир сводного конного корпуса, Ф. Миронов – командир 2-й Конной армии, И. Сорокин – командующий 11-й Северо-Кавказской армией, Н. Щорс – командир Таращанской дивизии, командир бригады И. Кочубей и другие.

Таким образом, одновременно с борьбой с классовыми и идеологическими противниками, к которым были отнесены не только те, кто явно или потенциально не поддерживал складывающийся режим произвола и принуждения, но и вообще интеллектуально мыслящие и поэтому способные к объективной оценке происходящего граждане, в самой среде властвующего клана неизбежно происходили «перетягивание каната», интриги и противостояние так называемых вождей и складывающихся вокруг них группировок.

Да и сами группировки не были стабильными, их состав, влияние непрерывно изменялись, и они сами меняли ориентацию.

Все это неизбежно сопровождалось отстранением или даже физическим уничтожением соперников. Неизменной оставалась только цель – власть.

Минимально необходимое единство поддерживалось лишь общими внешними опасностями и авторитетом бесспорного лидера и арбитра – В.И.Ленина.

Для осуществления этих репрессивных террористических мероприятий, для обеспечения их массовости и повсеместности нужно было сформировать армию карателей. Карателей набирали из одурманенных оглушительной пропагандой малограмотной части демобилизованных солдат Первой мировой войны, уже почувствовавших вкус безнаказанности и эйфорию вседозволенности; с помощью мобилизации молодых «дебилов», не имеющих устоявшихся нравственных принципов; среди деклассированных и люмпенизированных элементов. В том числе широко использовались так называемые инородцы и даже иностранцы: латыши, эстонцы, китайцы и др., а также военные формирования из числа бывших военнопленных – немцев, чехов, австрийцев, венгров, которые всегда враждебно относились к русским. Всего в строю находилось более 300 тыс. человек иностранцев – это 30 дивизий.

В итоге, если потери в Первой мировой войне убитыми и умершими от ран составляли 2 миллиона человек, а в период 1918–1923 годов от голода умерло 5–6 миллионов человек [4] и эмигрировало за границу более 2 миллионов человек, то жертвами террора стали более 10 миллионов человек.

ВЛАСТЬ

В такой обстановке шло становление И. В. Сталина как одного из первых руководителей государственного масштаба.

Поэтому недостаточны аргументы, объясняющие применение И. В. Сталиным террора, репрессий, произвола только его кавказским происхождением или следованием рекомендациям средневекового итальянского политолога Никколо Макиавелли. Это было перенесением апробированных приемов властвования страной в годы революции и в первый послереволюционный период на время дальнейшего существования СССР.

Это – отличительный признак личной диктатуры, отягощенный комплексом подозрительности, недоверия, вседозволенности и…садизма.

При арестах и ссылках имущество репрессированных конфисковалось, часть его продавалась представителям власти по бросовым ценам, а средства направлялись в казну, часть просто разворовывалась исполнителями акций.

Лишь очень немногие из репрессированных действительно боролись с системой насилия; подавляющее же большинство – жертвы произвола и террора, осуществляемых с целью устрашения, создания всеобщих покорности, рабского безразличия и потребности выжить любыми способами.

Логично, что в такой обстановке появилось немало желающих примкнуть к сильной стороне или даже просто воспользоваться ею в корыстных интересах.

И все это, повторим, сопровождалось безудержной пропагандой, принятие или неприятие которой служило формальным (хотя, разумеется, не единственным) признаком отнесения человека к числу сподвижников или обреченных, и одновременно доводило население до кладбищенской покорности.

Другой целью проводимой внутренней политики власти согласно старому известному принципу «разделяй и властвуй» было создание иерархически разделенной на антагонистические ячейки структуры общества.

Иллюстрацией этого может служить разделение крестьянства, то есть 70 % населения, на раскулаченных и колхозников, хотя и те и другие работали за так называемые трудодни, которые не имели твердого реального стоимостного эквивалента и, по сути, служили лишь учетной мерой участия в колхозном производстве. При этом сельские жители, лишенные паспортов в паспортизированной стране, не могли без разрешения администрации менять место жительства. Отказ от работы в колхозе, как впрочем и любой другой отказ от исполнения указаний власти, неотвратимо сопровождался репрессиями вплоть до тюремного (или лагерного) заключения.

Немногим отличались условия существования рядовых городских рабочих и служащих. Они также были прикреплены к определенной работе без права несанкционированного увольнения или перевода и получали минимально возможную заработную плату. Так, в резолюции IX съезда РКП(б) 1920 года указывалось: «Ввиду того, что значительная часть рабочих в поисках продовольствия… покидает предприятия, съезд [требует]… суровой борьбы с трудовым дезертирством… создания из дезертиров штрафных рабочих команд и… заключения их в концентрационный лагерь». Самостоятельное увольнение было разрешено только через 35 лет.

Одновременно, и это необходимо подчеркнуть, существовало бесплатное здравоохранение, бесплатное образование всех уровней, дешевые коммунальные, транспортные и бытовые услуги. Однако в целом это было время принуждения и произвола. Фактическая международная изоляция страны и недопустимость втягивания ее в долговую зависимость от иностранного капитала, а также постоянные внешние угрозы со стороны алчных геополитических противников требовали осуществления экстраординарных, ранее неизвестных истории темпов укрепления обороноспособности страны.