Хроника пикирующей России. 1992-1994

В сентябре правительство сказало: «В стране сформировалась устойчивая социальная группа, чьи доходы не обеспечивают допустимого минимума потребления. В 3-м квартале текущего года численность населения с доходами ниже физиологического минимума — 9 млн. человек». И никакими софизмами причину не скрыть. Ведь если при таком спаде производства существенная прослойка гребет миллионы, это может быть лишь за счет перераспределения доходов. И у 9 млн. уже отобрано столько, что они не имеют допустимого минимума. Значит, должны умереть от физиологических изменений в организме (истина маскируется тем, что недоедание снижает сопротивляемость, и человек умирает от любой ерундовой болезни — но якобы не от реформы). Благополучная публика пытается спасти свой покой лживой статистикой. Она читает: «Потребление животного белка за два года снизилось на 22% и составило менее 41 г. на человека в сутки» (для справки: в 1990 г. было 52 г. при рекомендованной медицинской норме 54). Ну что ж, думает наш человеколюб, спад в 22% — это терпимо. У него как будто в этот момент отключается разум. Ибо этот спад ударил в основном по половине населения, а значит, в этой половине он уже составил 44%. А на деле его тяжесть легла на треть населения, которая, кстати, рождает половину российских детей. И при таком недостатке белка (свыше 60%) речь идет о социально организованной деградации здоровья половины нации. То есть, о государственном геноциде. Геноциде класса неимущих.

Смущает это реформаторов? Нисколько. На лицах ни малейшей тени сомнений. Ибо «модель человека», взятая за идеологию, ведет к диктатуре ничтожного меньшинства, уверенного, что призвано командовать недочеловеками. Духовный лидер демократов Н.Амосов утверждает: «Человек есть стадное животное с развитым разумом… За коллектив и равенство стоит слабое большинство человеческой популяции. За личность и свободу — ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых». Это — жесткая формула нашего либерализма: человечество делится на подвиды; меньшинство («сильные») подавляет и эксплуатирует большинство, «человеческое стадо» («слабых»). Макс Вебер в своем труде о «духе капитализма» замечает, что на языке пословиц мудрость американских протестантов звучала так: «Из скота добывают сало, из людей — деньги».

Наши либералы буквально повторяют лозунги мальтузианства, оправдывавшего жестокость «дикого» капитализма. Эта идеология была тоталитарной: приписывая бедности характер закона природы, она «запрещала» борьбу рабочих. Бурбулис использует те же аргументы для «запрещения пропаганды социальной вражды». Полезно освежить в памяти классиков, учителей наших правителей. Мальтус писал, что его задача — убедить «каждого человека из менее привилегированных классов общества переносить с максимальным терпением тяготы, которые ему досталось нести в жизни, меньше раздражаться и меньше быть недовольным правительством и привилегированными классами общества из-за своей бедности,… больше любить мир и порядок, не склоняться к насильственным действиям в голодные времена и никогда не попадать под влияние подстрекающих публикаций». Вот вам и борьба с привилегиями.

Люди еще удивляются: как это может «новый класс» так жестоко относиться к своим согражданам? А дело в том, что мы — уже не их сограждане. Новая элита всерьез намерена стать классом эксплуататоров, а еще Маркс показал, что буржуазия в период первоначального накопления ведет себя как колонизатор. Антрополог Леви-Стросс пишет: «Из этого вытекает, во-первых, что колонизация предшествует капитализму исторически и логически и, далее, что капиталистический порядок заключается в обращении с народами Запада так же, как прежде Запад обращался с местным населением колоний. Для Маркса отношение между капиталистом и пролетарием есть не что иное как частный случай отношений между колонизатором и колонизуемым». Другими словами, социальное разделение включает в себя компонент расизма. И неимущие русские сегодня — колонизованный народ, который не в полной мере относится к человеческому роду.

И смысл реформы в том, что нас толкают отказаться от той этики религиозного братства, которая и обеспечила в России возможность тысячелетнего поразительно мирного сосуществования людей. Взамен нам предлагают объединяться в классы, ведущие между собой борьбу за свои интересы. Первый раз народ поддался на этот призыв в начале века, Россия «умылась кровью» и восстановила ту же этику братства, «переодетую» социализмом. Второй раз народ поверил этому призыву сегодня.

Почему же я считаю, что слом нашего «неклассового» общества произошел почти, а не полностью? Потому что основная масса не разделилась по классовому признаку, остается как бы особым классом «совков». Это те, кто, независимо от их поверхностных идеологических ориентаций, продолжает считать себя народом, а не населением. Те, кто борется за сохранение такого жизнеустройства, когда ребенок на улице называет взрослого «дядя», а не «господин». И эта часть выступает за что-то или против чего-то не из классового сознания, а как «сколок» всего народа. Так, например, собирались люди на защиту Дома Советов. И этого не могла понять оппозиция: «Ах, почему не поднимается рабочий класс!». Да то и прекрасно, что мой сосед, работающий на заводе, шел к Дому Советов не как рабочий, а как личность и частица народа. А вот против этих людей встала уже сила с жестким классовым сознанием. Это видно уже по тому, что новая элита, как будто чувствуя себя загнанной в угол, проявляет большую агрессивность по отношению к массе — и одновременно болезненную солидарность, что очень красноречиво выражают «их» праздники, вечеринки, все эти «возьмемся за руки, друзья». Этот класс готов на все, и импульс к войне пока что таится здесь.

Эта «расстановка классовых сил» сложна, ее не осмыслить в терминах марксизма. И оппозиция пока не имеет ни своего языка, ни годной философии. Ругает режим, бормочет, что «она тоже за реформы», «она тоже за рынок». Какой рынок? Что это такое? Ведь у либералов — это абсолютно мифическая идея, фантом. И люди отчаиваются, оппозиция кажется им многоголовой подсадной уткой. Но, перефразируя Сталина, приходится сказать: других лидеров оппозиции у нас нет. Надо с ними работать и сообща размышлять.

1993

Наша глумливая демократия

Одна из самых трагических сторон любой революции в том, что она поднимает с морального дна ущербных людей и дает им власть. И они рвутся к этой власти, чтобы в период безвременья, прикрываясь «революционной целесообразностью», поглумиться над людьми, отыграться на них за все свои комплексы и обиды. Такие люди с энтузиазмом кидаются в революцию и легко переходят с одной стороны на другую, следуя своей главной цели. Глумливый хам у власти — вот что ранит чуть ли не каждого мирного жителя и остается в памяти как преступление революции.

Перестройка и ельцинская реформа — революция особого рода. Она происходит, когда четвертой властью стали пресса и телевидение. И это такая власть, от которой не может укрыться ни один человек. Сегодня никто не может жить и действовать без информации, и люди вынуждены впускать в свой дом дикторов, обозревателей, а за ними и целый сонм «духовных лидеров». И именно к этой власти пришли сегодня глумливые и мстительные люди.

Как они упиваются своей властью и своей безнаказанностью! Сидят за толстыми стенами телецентра, под защитой ОМОНа, имеют отмычку в каждую квартиру и могут говорить любые гадости, отравлять в доме воздух — зная, что их лицо на экране неуязвимо. Ну, раз в год прорвется через кордоны кучка отчаявшихся жертв, плюнет в лицо. Так им это только радости и злости добавляет — утрутся и испытают новый прилив сил.

Казалось, мы уже начали привыкать к издевательствам — к радостным воплям по поводу распада «ненавистной империи», лишения России портов и т.д., к постоянным попрекам нашей «нации рабов и лентяев», неспособной войти в XXI век. Но когда «демократическое телевидение» вдруг начинает слезливо разыгрывать патриотическую ноту, голова снова идет кругом. Яд, добавленный в такую музыку, опять проникает в сердце. Эта «патриотическая» кампания началась в связи с Днем Победы и будет, видно, сопровождать всю ударную программу по принятию новой конституции. Капиталистическую фразеологию пока что придется приглушить.