Хроника пикирующей России. 1992-1994

Можно признать, что генотип трудовой этики русских изложен хоть и утрированно, но в основных чертах верно. Но с какой нелюбовью! Какое разительное отличие от интеллигентов-западников прошлого века. Ведь сегодня Майминас и его единомышленники не ищут способ построить благополучное общество с реальными, «плохими» русскими людьми, а со странным злорадством доказывают, что благополучно русские жить не будут никогда. Так и слышится голос «мальчика в штанах»: «Никогда у вас ни улицы, ни праздника не будет!».

Вот другой ученый, историк и знаток православия Д.Е.Фурман пишет в эпохальной книге «Иного не дано», что Россию характеризовал «колоссальный разрыв между передовой «европейской» культурой верхушечного интеллигентного слоя и совершенно средневековым сознанием темной и забитой народной массы», а сегодня, на том же «круглом столе», продолжает эту мысль, опять беря за образец немецкого «мальчика в штанах»: «С народом, в культуре которого выработано отношение к труду, как долгу перед Богом, обществом и самим собой, у которого есть представление о некоем обязательном уровне чистоты, порядка, образования, жить без которых просто нельзя, — вы можете сделать все, что угодно, он все равно быстро восстановит свой жизненный уровень. Вы можете разбить его в войне, ограбить, выселить с земель, на которых сотни лет жили его предки, искусственно разделить его между двумя разными государствами…, как мы это сделали с немцами — все равно пройдет какой-то период времени и немцы будут жить лучше, чем русские и поляки… При этом роль культурного фактора очень устойчива. Как в XVIII веке немецкий крестьянин жил лучше русского, так это было и в XIX веке, и в ХХ в., и, скорее всего, будет… и в XXI веке». Мол, вы, русские, грязнули необразованные, хоть немцев в войне ограбили, а все равно как без штанов ходили, так всегда и будете ходить!

Сейчас в нашей демократической культуре сложился целый веер доказательств того, что русский народ — это нечто из ряда вон выходящее в человеческом сообществе. При этом цель одна, а способы разные (так в застенке на психику истязуемого воздействуют контрастом — «крутой» следователь сменяется мягким, доброжелательным). Конечно, людей, которые, как Д.Фурман, видят в русском крестьянине лишь средневековую дикость и забитость, можно пожалеть, как пожалел такого человека Достоевский («Мужик Марей»). Наверное, невыносимо трудно жить в России, не любя ее деревни и не имея в памяти своего мужика Марея. Но жалость жалостью, а сейчас такие обиженные люди получили духовную (да и политическую) власть, а это всегда кончается плохо, в том числе для властителей. Обиду можно компенсировать любым способом, но только не властью. Чтобы уменьшить напряжение назревающего конфликта, надо по возможности демистифицировать эту власть.

Прежде всего, обратимся к разуму и логике. Утверждения Майминаса и Фурмана — чистая идеология в маске научности. Говоря о трудовой этике «мальчика в штанах», они имеют в виду совершенно особый, даже противоестественный тип, который сформировался в протестантской этике в период, следующий за Реформацией. И в ходе этой Реформации было уничтожено две трети немцев — немецких «мальчиков без штанов». Вы нам предлагаете пойти этим путем? И тогда кучку выживших и непьющих примут в постиндустриальную цивилизацию? Россия с колоссальным упорством старается строить развитое общество без такой ломки и без растворения малых народов в либеральном этническом тигле. Не вы ли в третий раз за столетие срываете эти усилия революциями — неважно под какими лозунгами (всегда прекрасными), обещающими за три-четыре месяца «вернуть нас в цивилизацию»? У нас нет «представления об обязательном уровне чистоты». Но ведь мы в 30-е годы, в бедной стране, создали уникальную систему санитарно-эпидемиологической службы, изучать которую приезжали со всего мира. Почему ее разрушили нынешние либеральные культуртрегеры — так что мы покупаем теперь в подворотне мясо и не знаем, от какого оно живого существа (и живого ли)? Кто же снижает «уровень чистоты»?

Я бы этим «мальчикам в штанах», которые командуют в России конца XX века, ответил словами «мальчика без штанов» конца прошлого:

«Мальчик без штанов: … Вы подъезжаете с наукой, а всякому думается, что вы затем пришли, чтоб науку прекратить; вы указываете на ваши свободные учреждения, а всякий убежден, что при одном вашем появлении должна умереть всякая мысль о свободе. Все вас боятся, никто от вас ничего не ждет, кроме подвоха. Вон вы, сказывают, Берлин на славу отстроили, а никому на него глядеть не хочется. Даже свои «объединенные» немцы — и тех тошнит от вас, «объединителей». Есть же какая-нибудь этому причина!

Мальчик в штанах: Разумеется, от необразованности. Необразованный человек — все равно что низший организм, так чего же ждать от низших организмов.

Мальчик без штанов: Вот видишь, колбаса! Тебя еще от земли не видать, а как уж ты поговариваешь!»

Когда Майминас рисует карикатуру трудовой этики русских, он прекрасно знает, что в ней отражены родовые черты трудовой этики аграрной цивилизации, с ее особым ощущением времени, пространства, ритма и кооперации усилий (кстати, именно такая этика позволила «дикому Средневековью» построить великие соборы). И знает, что живущие в городах лишь во втором-третьем поколении русские даже физиологически являются людьми аграрной цивилизации. Кроме того, цитируя на каждом шагу Вебера, Майминас умалчивает о его важном научном результате: немецкий крестьянин-католик, не реформированный протестантской этикой, по структуре трудовой мотивации схож с русским.

Значит, нам предписано не только умерить свою любовь к нашему мальчику, но и немецкого-то мальчика любить не всякого. И выходит, что вся эта культурно-идеологическая лавина является пока что холодной религиозной войной. И объектом неприязни, а то и ненависти, является культурно-религиозный генотип русского народа (да и всех других народов России). Именно его предлагается разрушить, а рынок, процветание — это все манящие блуждающие огни. И загадка лишь в том, по неведению стараются вызвать этот катаклизм или, наоборот, потому что знают, что спровоцированный им взрыв уничтожит большую часть русского и множество малых народов, очистит ценную «недвижимость» шестой части суши?

Что в глубине души никакой заботы о хозяйственном благополучии России у новых культуртрегеров нет, видно хотя бы из того, где они видят ростки «полноценной нормальной трудовой этики». Майминас их видит лишь в «мутантах рынка с их изуродованной квазирыночной культурой» — теневиках, криминальных буржуа. Потому-то он и упрекает русскую интеллигенцию за то, что она не любила Колупаевых да Разуваевых. Кто же они такие? Да знакомые нам по нынешнему времени типы.

И ведь знает Майминас, что Салтыков-Щедрин подчеркивал: «Повторяю: это совсем не тот буржуа, которому удалось неслыханным трудолюбием и пристальным изучением профессии (хотя и не без участия кровопивства) завоевать себе положение в обществе; это просто праздный, невежественный и притом ленивейший забулдыга, которому, благодаря слепой случайности, удалось уйти от каторги и затем слопать кишашие вокруг него массы «рохлей», «ротозеев» и «дураков». Какой же капитализм прочит России Майминас, призывая любить Разуваевых? Тот, который сейчас и установился — авантюрный, спекулятивный.

Таков же уровень «научности» в утверждении Фурмана о том, что «немец жил, живет и будет жить лучше русского». Кто же это говорит — дебил, все «общечеловеческие ценности» которого свелись к колбасе («гороховице с свиным салом»)? Нет, тонкий интеллигент, историк религии. Что же это стряслось с интеллигенцией — утеряла систему координат и уже не различает больше и лучше, жить и потреблять? И если бы это было редкостью. Нет, это уже просто кредо демократической интеллигенции. Более того, критерием качества жизни у нее стало уже даже и не потребление, а вид товаров на полках магазинов. Пусть старики мрут с голоду, пусть даже я сам не смогу ничего купить — лишь бы витрины были полны и реклама сияла! Не найдешь и религии, которая оправдала бы такую этику.