Газета "Своими Именами" №1-2 от 02.01.2014

И выгнал свою мать из дома.

А вот явилась Оклахома –

И их объятия сплелись.

Мог стать большим поэтом русским.

Звучал бы голос всё сильней.

Но не бывать перезагрузки –

Там проскрипит остаток дней.

Вот хотя бы об этом и рассказал – как, почему, зачем уже под старость лет удрал в Америку. Многие писатели и поэты покидали родину по разным причинам. Овидия император Август, как Сталин Каплера, сослал из столицы в Молдавию за шашни с его дочерью; Данте был изгнан из Флоренции в результате победы партии гвельфов над гибеллинами и скончал свой век в Равенне… Там бывал и Блок:

Всё, что минутно, все, что тленно,

Похоронила ты в веках.

Ты, как младенец, спишь, Равенна,

У сонной вечности в руках…

И там спит прах Данте, который флорентийцы, очухавшись, много раз безуспешно пытались заполучить. А Вольтер! Его дважды бросали в Бастилию, дважды проваливали на выборах в Академию. Как тут не сбежать! И он всю жизнь мотался по Европе: Англия… Лотарингия… Пруссия… Голландия … Швейцария… Только в год смерти вернулся во Францию. Это был всенародный триумф! Но когда умер, церковь запретила его хоронить на родине. Ведь это он возгласил на всю Европу: «Раздавите гадину!». Но племянник аббат Миньо тайно похоронил его в Шампани. Во время революции Конвент перенёс его прах в Пантеон, но в 1814-м нашлись швыдкие чубайсы, которые выкрали останки гения и выбросили их на свалку.

А Байрон! На всю Англию прогремели три его речи в палате лордов, в которых он защищал луддитов и ирландцев - справедливость и правду. Но вскоре после этого ему не оставалось ничего, как только покинуть родину: Швейцария… Милан… Венеция… та же Равенна… Пиза… А в конце концов он оказался в Греции среди борцов против турецкого ига. Ему поручили командовать отрядом, но вскоре он тяжело заболел лихорадкой. Его хотели отправить в Англию, но он отказался и через недолгое время умер. Его сердце было похоронено в Греции, в Миссолунгской долине. Хорошо знакомый нам с Евтушенко поэт Ярослав Смеляков в пору владычества в Греции «черных полковников» написал стихотворение «Сердце Байрона»:

В Миссолунгской низине

Меж каменных плит

сердце мертвое Байрона

ночью стучит.

Партизанами Греции

Погребено,

от карательных залпов

проснулось оно…

Виктор Гюго после переворота Луи Наполеона бежит на остров Джерси и пишет там знаменитый памфлет «Napoleon le Рetit». Только через 19 лет он с триумфом возвращается во Францию, где его избирают пожизненным сенатором.

А сколько русских писателей и не покидая родину, как Герцен, оказывались изгоями общества – в ссылках, в тюрьмах, на каторге: Пушкин и Лермонтов, Достоевский и Полежаев, Горький и Маяковский… И можете ли вы, Евтушенко, представить, чтобы Данте в своём хождении по кругам ада избрал бы спутником и собеседником не Вергилия, а вашего Соломошу? В силах ли вы вообразить, чтобы вашему дорогому другу давали интервью Вольтер, Байрон, Гюго? А Пушкин и Достоевский, а Горький и Маяковский? И ведь никто из них не был назван «главным поэтом эпохи» или «человеком без кожи».

Так вас-то, в отличие от всех названных ,никто не теснил, не гнал, не преследовал. Ни в Бастилию, ни в Бутырки, ни в Кресты вас не упекали. Катались вы, как сыр в масле, кум королю, сват министру, и гвельфы и гибеллины издавали ваши книги напропалую, гонорары гребли несчитанные. За сорок лет с 1952 года по 1991-й вышла 131 книга! Ну, можно понять Соломона: как волка ни корми – всё в капиталистический лес смотрит. Но вы-то! На всю страну взывал:

Лучшие из поколения,

Возьмите меня с собой!

Выходит, натура тоже волчья. И потому бежал в Америку, как Казимир Самуэлевич Паниковский с краденым гусем подмышкой бежал за «Антилопой-Гну»: «Возьмите меня! Я хороший!» «Возьмём гада» - сказал Остап. А кто тут был в роли Остапа? Ведь, кажется, директор ЦРУ Аллен Даллес, который так любил русскую поэзию, что в своё время написал предисловие к вашей «Автобиографии рано созревшего человека», тогда уже «присоединился к большинству». Так кто же? Киссинджер? Маккейн?

Это одна сторона дела, а вторая вот в чём: где ваш клич «раздавите гадину!»? Все бы поняли, какую. Или: неужто за двадцать с лишним лет не было времени написать свой «le Petit»?

Вот об этом бы и рассказали, в этом и покаялись бы. Ведь опыт-то покаяния, извинения, раскаяния накоплен с молодых лет огромный! Взять хотя бы историю с помянутой «Автобиографией», в 1963 году изданной в ФРГ. По причине своего лилипутско-хлестаковского характера она не стала за рубежом знаменем антисоветчины, как за пять лет до этого «Доктор Живаго» и спустя десять лет «Архипелаг ГУЛаг», но все же в ней было достаточно всякого вздора и непотребщины. И вот какие горькие слёзы лил тридцатилетний сочинитель на пленуме правления Союза писателей: «Я ещё раз убедился, к чему приводит меня моё позорное легкомыслие… Я совершил непоправимую ошибку… Я хочу заверить писательский коллектив, что полностью понимаю и осознаю свою ошибку… Это для меня урок на всю жизнь…». Тут особенно примечательна последняя фраза: «на всю жизнь». А лишь только подул другой ветерок, так тотчас, как уже сказано, издал её в США с предисловием Даллеса. Так в своё время словчил и Солженицын со своим злобным «Пиром победителей».

Отрекся от него, это, мол, написано в горький час отчаяния. А как только вернулся из Америки, не мешкая побежал с этим «Пиром» в Малый театр, и там во имя высокого русского искусства быстренько поставили этот шедевр русофобии. Вот и покаялись бы сейчас, Евгений Александрович, за себя и уж заодно за своего покойного компатриота из штата Вермонт за такую же бесстыжую проделку..

Нет! Он начал со своей фамилии, происхождения, с состава крови. Оказывается, отец его латыш по фамилии Гангнус, и есть в нем ещё и украинская, и немецкая кровь. Да кому интересна твоя кровь! В Росссии-то! У нас их столько было… Жуковский по матери турок, у Пушкина прадед эфиоп, у Владимира Даля – ни капли русской крови, у Куприна мать татарка, у Блока, конечно же, какие-то немецкие корни, у Марины Цветаевой – тоже, у Шолохова мать украинка – а все русаки дальше некуда! Маяковский писал:

Я дедом – казак,

другим – сечевик,

а по рожденью –

грузин.

Ярослав Смеляков по рождению был белорус, но уверял:

Я русский по складу, по сути

И, в том никого не виня,

Таким вот меня и рисуйте.

Таким и ваяйте меня.

И это в нашей литературе редкий случай, чтобы писатель говорил о своей национальности. А Евтушенко всю жизнь твердил; «Я настоящий русский»… «Моя фамилия – Россия» и т.п. И почему-то любит доказывать свою «русскость» через отталкивание от еврейства. И однажды…

Мы в ЦДЛ сидели визави,

И вдруг строка из уст его слетела:

«Еврейской крови нет в моей крови!..»

Ну, нет и нет. Кому какое дело!

И у меня еврейской – ни на грамм,

Но я от этого ни краше, ни мудрее.

Так для чего весь этот тарарам?

Да будь хоть трижды неевреем.

Но, Боже мой, как время-то бежит!

Смотрю я на него – смеюсь и плачу:

Он стал изгоем словно Вечный Жид,

А в Переделкине, как Шейлок,

                                               сцапал дачу.

А друг его наперсный – Соломон,

Клевещущий на русское искусство…

Так кто же он – безродный охламон

Иль оклахомец без стыда и чувства?

А что касается фамилии Гангнус, то, конечно, она неблагозвучна, из неё отчётливо вылезает «гнус», но что поэтичного даже в фамилии самого Пушкина? Пушка – орудие смертоубийства. Только зная поэта и его поэзию, Блок мог воскликнуть: «Весёлое имя – Пушкин!» А Репин? Ведь от репы. А Константин Коровин? А Быковы? – и артист Ролан и писатель Василь. А что такое пастернак? Травка семейства зонтичных. К любой фамилии люди привыкают. Михалков был прав: