Растление великой империи

А если вспомнить, что уже на заре послеавгустовской демократии Государственный советник Правительства по обороне РСФСР генерал Кобец предлагал лично расстрелять арестованных путчистов, то я могу смело утверждать, что великое дело российской Свободы находится теперь в надежных руках.

И если в былые времена все эти люди спрашивали со своих подданных, что те или их отцы и деды делали и на чьей стороне были в дни «Великой октябрьской революции», то сегодня, сдав партбилеты, они с той же пристрастностью выясняют у граждан, где те находились и кому сочувствовали в дни августовских событий.

Легко, разумеется, свалить вину за все происшедшее с нами на коммунистическую идеологию, тоталитаризм, империалистическую сущность русского народа и т. д. и т. п. Но первые свободные выборы даже в Восточной и Центральной Европе, где коммунисты удержали за собой достаточно устойчивые позиции, свидетельствуют, что зло прежде всего коренится в нас самих. Недаром говорится: коммунизм — та приманка, которую легко проглотить, но очень трудно выплюнуть. В каждом последующем поколении идея коммунизма продолжает и продблжает генерировать своих продолжателей и адептов.

Мне могут возразить, что человек в тоталитарном обществе не волен в своем выборе, он вынужден приспосабливаться к обстоятельствам. В том же «Драконе» Шварца есть сцена, в которой один из героев в ответ на обвинения в конформизме, отвечает:

— Меня так учили.

— Всех учили, но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?

Отсюда я с уверенностью могу сделать вывод: пока в стране правят первые ученики тоталитаризма, у демократии в России нет шансов.

¹⁹⁹²

Конец прекрасной эпохи

С уходом Михаила Горбачева с политической сцены завершается целая эпоха в истории посткоммунизма. Вместе с ним в общественное небытие канут не только все союзные структуры, но и большинство сколько-нибудь значительных фигур его ближайшего окружения. (Из Москвы, к примеру, до меня дошло, что на последнюю встречу Бейкера Шеварднадзе не пустили в аэропорт в самой бесцеремонной форме.) Но в целом уходят даже не структуры и личности, уходит — и психологически, и физически — исчерпавшее себя поколение.

Убежден, что в ближайшие два-три месяца наступит очередь Ельцина и его команды. Их сметет волна народного недовольства, вызванного голодным отчаянием: жизненный уровень падает наподобие отвесного камня, социальная защищенность становится откровенно призрачной, а улицы превращаются в джунгли.

Новые лидеры торжествуют победу. Но это победа обреченных. Они собираются то в одной, то в другой из «независимых» столиц, они подписывают широковещательные документы, они встречают и провожают высоких гостей из-за рубежа и сами наносят визиты в столицы иностранных государств, но, увы, реальные процессы, происходящие сегодня в посттоталитарном мире вообще (а в бывшем Советском Союзе в особенности), не имеют к этим чисто ритуальным играм ровно никакого отношения. Высокие их совещания напоминают спектакли отставных актеров при пустом зале, скрепленные их подписями договора не стоят бумаги, на которой эти договора написаны, а их «челночная» деятельность в области дипломатии походит на детскую игру «А мы в гости к вам».

Очень типичен в этом смысле недавний визит Бориса Ельцина в Рим. Казалось бы: политик только что получил абсолютную власть над дотла разоренной страной, у него буквально горит земля под ногами, проблем и больших и маленьких хватит на полдюжины планет размером с Землю, а он, кое-как приодев супругу по такому неотложному случаю, летит в Италию и несет здесь какую-то несусветную чушь о взаимовыгодных отношениях и своей давнишней вере в Христа-Спасителя. Воистину, когда Бог хочет наказать человека, он лишает его разума!

Правда, откуда ему взяться, этому разуму? Ведь большинство из нынешних демократических лидеров — вчерашние партократы и номенклатурщики: от умеренных Ельцина и Назарбаева до самых радикальных вроде Попова и Афанасьева.

Ведь это они и их единомышленники довели страну до такого катастрофического состояния, в котором она оказалась. Но, согласитесь, разве один только отказ от партбилета или убеждений делал кого-либо и когда-либо талантливее, компетентнее, работоспособней? Эти люди бездарно руководили, когда в руках у них была тоталитарная власть. Получив власть демократическую, они оказались еще бездарнее. Они исчерпали себя и в той, и в другой ипостаси. Так пусть хотя бы найдут в себе мужество достойно уйти, уступить место другим, а не пытаться любой ценой удержаться на плаву, обрекая страну на дальнейший развал и разорение!

Но, спрашиваемся, существует ли такая альтернатива в современной России, есть ли люди, способные в нынешней ситуации взять на себя судьбоносную ответственность и попытаться спасти тонущий корабль?

Во время недавней поездки в Москву я встретился там с рядом представителей нарождающегося сегодня в России слоя финансистов и промышленников. Могу с уверенностью сказать, что при условии возникновения в стране политического, гражданского и правового порядка эти люди способны в течение трех-пяти лет повернуть разрушительный процесс вспять. Но, повторяю, только в условиях политического порядка.

Случаются исторические периоды, когда демократии необходимо самоограничиться, чтобы не рухнуть в хаос. Особенно — в России. В противном случае никакая сила в мире уже не в состоянии остановить разрушительную стихию, угрожающую сегодня современной цивилизации вообще, ибо в ближайшем обозримом будущем бывшая советская империя превратится в один сплошной Ливан, который своим, если так можно выразиться, гравитационным полем втянет в себя вначале Европу, а затем и весь остальной мир.

Подписав документ о Содружестве Независимых Государств, «брестские мечтатели» вкупе с их западными единомышленниками сочли, что наконец-то на территории бывшей империи наступит желанная стабильность, которая наконец-то позволит новому политическому монстру спокойно заняться восстановлением и переориентацией разрушенной экономики.

Но спрятать голову в песок — это еще не значит окончательно решить все проблемы. Этим «реформаторам» не следовало бы забывать, что на территории их стран нет ни единого этнически чистого уголка земли. В силу этого вчерашние проблемы Горбачева — это сегодняшние проблемы Ельцина (Татария уже, к примеру, требует независимости) и завтрашние проблемы Назарбаева, в республике которого коренное население составляет меньшинство, и послезавтрашние проблемы Шаймиева: Татария — это вообще языковой Вавилон. Трагический пример крошечной Грузии — лучшая модель грядущих событий. Увы, этому распаду нет конца.

Если мы действительно не осознаем нависшей над всеми нами смертельной опасности, не остановим этот распад, даже в случае необходимости силой, и не обеспечим этим эволюционное возвращение нашего общества в общечеловеческую цивилизацию через культуру и рынок, то, пользуясь метафорой известного анекдота, нам всем уже сейчас надо заворачиваться в белые простыни и тихо ползти на кладбище.

— А почему тихо?

— А чтобы не вызвать паники.

¹⁹⁹²

Очарованные словом

С годами все чаще и чаще обращаюсь к лагерной литературе. Заново и заново перечитываю свой любимый «Архипелаг ГУЛАГ», «Колымские рассказы», «Крутой маршрут». Что тянет меня к этим и подобного рода книгам? Ведь у меня, честно признаться, вроде бы ничего общего с их авторами. Ни судьбы, ни близкого мироощущения, ни жизненных правил. Но вот ведь готов листать эти страницы до бесконечности, не теряя при этом к ним интереса. Скорее наоборот: интерес, как я уже сказал, с годами все возрастает.

Только в самое последнее время начинаю смутно догадываться, что, наверное, эти книги наиболее полно помогают мне открыть для себя тот мир, к которому я инстинктивно тянулся с первых своих сознательных лет — мир русской интеллигенции.

Я родился, вырос и вышел из самого массового слоя нашего общества — рабочих и крестьян, но, с детства окунувшись в книжный омут, как в нирвану, освобождающую от ужасающей повседневности, я мечтал вырваться из цепких объятий своей социальной среды, переиначить собственную судьбу и оказаться там, где живут, работают, мыслят другие, не похожие на окружающих, люди. Красивые, мудрые, сильные, озабоченные прежде всего не изнуряющим трудом ради хлеба насущного, но подвигом во имя малых сил и прекрасного будущего человечества.