Российская империя в сравнительной перспективе

12 Кром М.М. Меж Русью и Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой трети XVI в. М., 1995: KappelerA. Das Moskauer Reich des 17. Jahrhunderts und seine nichtrussischen Untertanen. S. 189–192 (с указанием литературы).

13 Кабузан B.M. Народы России в XVIII веке: Численность и этнический состав. М., 1990. С. 84–85: KappelerA. Russlands erste Nationalitäten. S. 225–234,322-331.

14 См.: Национальные окраины Российской империи: Становление и развитие системы управления. М., 1997. С. 58–69: Forsyth J. A History of the Peoples of Siberia: Russia’s North Asian Colony, 1581–1990. Cambridge, 1992.

15 Кабузан B.M. Указ. соч. C. 84–87.

16 Трепавлов В.В. Указ. соч.; Khodarkovsky М. Op. cit.

17 KappelerA. Das Moskauer Reich des 17. Jahrhunderts und seine nichtrussischen Untertanen…; Мининков H.A. Донское казачество в эпоху средневековья (до 1671 г.). Ростов-на-Дону, 1998.

18 KohutZ.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorption of the Hetmanate, 1760S-1830S. Cambridge, Mass., 1988; KappelerA. Kleine Geschichte der Ukraine. München, 1994 (2-е изд.: 2000); Яковенко Н. Указ. соч.

19 Кабузан В.М. Указ. соч. С. 84–87.

2 °Cм.: Каппелер А. Указ. соч.

Элиты

Александр Каменский

Элиты Российской империи и механизмы административного управления

Элиты

История формирования элит Российской империи XVIII – начала XX века теснейшим образом связана с особенностями социальной структуры русского общества этого времени и ее эволюции, которые, в свою очередь, определялись двумя важнейшими факторами.

1. Незавершенность процесса формирования сословий в период до формального провозглашения России империей в 1721 году. Русское общество допетровского времени делилось на «чины», группы которых образовывали более крупные социальные страты служилых людей, городского населения (посадских), духовенства, казаков и крестьянства, отличавшиеся взаимопроникновением, подвижными границами и отсутствием юридически закрепленных привилегий. На границах этих страт находилось немало маргинальных групп – «гулящих людей», холопов и др., обеспечивавших относительно высокий уровень социальной мобильности. В сущности, единственной группой чинов с четко выраженным привилегированным статусом и с наиболее закрытыми для проникновения извне границами были чины Государева двора, формировавшегося на основе служебно-родового принципа. Однако, и эта социальная группа сложилась относительно недавно – в XV–XVI веках, по мере ликвидации удельной системы и расширения территории страны за счет завоевания и освоения регионов Поволжья, Приуралья, Дальнего Востока и Сибири, когда происходила инкорпорация в состав московской элиты удельных князей, татарских мурз и многочисленных представителей «выезжих» родов Западной и Восточной Европы². Таким образом, уже на этом, формально «доимперском», этапе политическая элита имела полиэтничный характер. Одновременно с этим, уже во второй половине XVI–XVII веке, ограниченность численного состава Государева двора вела к тому, что представители одних и тех же родов находились и в составе этой элитарной страты, и за ее рамками – на городовой службе. Таким образом, принадлежность к элите определялась не происхождением, а чином, служебным положением. Именно с ним была связана и основная привилегия чинов Государева двора, так называемых «родословных людей», – право местничаться, восходившее к обычному праву и сопоставимое с традиционными привилегиями западноевропейских сеньоров, обеспечивавшими их независимость от королевской власти. Как и в Западной Европе, царская власть стремилась урезать эти привилегии. Уже в середине XVI века местничество было ограничено, а в 1682 году окончательно отменено. Другая привилегия чинов Государева двора – право владения вотчинами – не носила безусловного характера, поскольку, во-первых, сама вотчина не являлась в полном смысле частной собственностью, подобной родовой собственности западноевропейских сеньоров, а во-вторых, не была исключительной привилегией этой социальной страты. Помимо этого, движение по вертикали в рамках данной страты на практике зависело преимущественно от воли государя, и нередко на первые роли выходили люди относительно незнатные, но связанные родством с царскими женами или просто находившиеся «в милости» у государей. Именно члены Государева двора заседали в Боярской думе, назначались на командные посты в армии, руководителями приказов и воеводами на места.

В состав элиты Московской Руси входила также верхушка административного аппарата – думные и приказные дьяки, – люди не «родословные», но обладавшие зачастую крупными земельными владениями с крепостными крестьянами. Их участие в непосредственном управлении страной было, подчас едва ли не большим, чем «родословных» бояр, окольничих и стольников. Показательно, например, что Разрядный приказ, занимавший центральное место в приказной системе, традиционно возглавлял судья не из бояр, а дьяк.

К элитарной части населения допетровской Руси можно отнести также высшее православное духовенство. Его положение в государственной системе никогда не было таким, как, например, положение мусульманского духовенства в Османской империи, однако, оно участвовало в управлении страной, в частности, в принятии решений на земских соборах и заседаниях Боярской думы. Помимо этого, поскольку на протяжении длительного времени наряду со светским действовало и церковное право, представители духовенства исполняли судебные функции по отношению к определенным категориям населения и по определенным правонарушениям. Также, представители духовенства фактически управляли частью населения – крестьянами, проживавшими на церковных и монастырских землях. Вместе с тем, на протяжении всего московского периода наблюдается процесс постепенного вытеснения церкви из сферы политического управления, т. е. появляется тенденция превращения России в светское государство. Окончательное завершение этого процесса стало возможным в начале XVIII века, по мере переосмысления понятия «государство» и формирования новой идеологии, основанной преимущественно на ценностях светского характера.

С определенными оговорками, к московской элите можно отнести и немногочисленных представителей торгово-промышленной верхушки – гостей и купцов гостинной и суконной сотен. Их участие в управлении, помимо представительства на земских соборах, распространялось исключительно на города.

Уже в XVII веке на всей территории страны сформировалась единая двухуровневая система административного управления с приказами в центре и воеводами на местах. Приказы при этом были органами, сочетавшими в себе функции отраслевого, территориального и сословного управления с судебной властью, что отражало специфику социальной организации населения. На вновь осваиваемых национальных окраинах Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего Востока шел процесс формирования местных элит, состоявших как из представителей родовой знати местных народов, так и русского населения. Центральная власть не вмешивалась в социальную организацию местных, в особенности кочевых, народов, стремясь лишь добиться от них повиновения и исполнения фискальных повинностей. Причем, характер этих повинностей отличался от повинностей великорусского населения и определялся спецификой соответствующих территорий. Так, в Сибири и на Дальнем Востоке большая часть коренных народов платила особый налог – ясак, и идентифицировалась как «ясашное население». Сохранялась и традиционная организация яицкого и донского казачества с выборными атаманами и старшиной, составлявшими местную элиту на соответствующих территориях. Что же касается русского населения окраин, то многие представители центральной власти – командиры воинских соединений, потомки казаков, участвовавших в покорении Сибири, – становились там собственниками крупных земельных владений, подчас значительно превышавших вотчины «родословных людей» в центральных районах страны, что фактически давало им власть над обширными территориями.