Сельский капитализм в России: Столкновение с будущим

Нефтяной валютный дождь пролился на поля Советского Союза едкой отравой, обернулся «засухой» государственного мышления. У государства хватало средств дотировать цены на продукты питания на 50, а то и больше процентов. Да, в 1970-1980-е годы в сельское хозяйство были закачаны огромные средства. Но эти инвестиции не влекли за собой системных изменений аграрного строя. Не было никакого желания принципиально изменить и модернизировать аграрную экономику. Достаточно сказать, что, согласно выводам многих исследователей, с 1965 по 1982 год государственное и партийное руководство даже и не обсуждало никаких более или менее серьезных программ в области сельского хозяйства.

«Легкие деньги» на село шли, но шли без ума. Тратились без мысли, на простое продление существования колхозной системы. Результатом стало окончательное раскрестьянивание села и печальное угасание деревни.

Обманка широких возможностей развития национальной экономики на нефтяном экспорте постепенно привела не только к деградации многих отраслей собственной промышленности, но и к зависимости от продовольственного импорта и тотальному дефициту.

Принятая в 1982 году знаменитая Продовольственная программа была уже не более чем конвульсивной попыткой вырваться из трясины запустения села. Она запоздала. Сельское хозяйство России к тому времени, по большому счету, все быстрее и быстрее возвращалось к состоянию хозяйства натурального. Стремительное «окукливание» и замыкание деревни на удовлетворении собственных нужд «прирастало» исходом горожан на дачные шесть соток, ставшие чуть ли не главным оплотом «продовольственной безопасности».

Кризис мировых цен на нефть второй половины 1980-х годов слишком назидательно показал всю пагубность той самой альтернативы «нефть — хлеб» в экономической политике. Он опустошил полки советских магазинов и очень быстро привел страну к почти рабскому состоянию зависимости от иностранных товарных кредитов и гуманитарной тушенки. Так или иначе, но в распаде СССР эти процессы сыграли не последнюю роль.

Но даже на фоне всех этих системных проблем в развитии сельского хозяйства России главной и фундаментальной остается третья причина — нерешенность вопроса о земле. А значит — и вопроса об экономических основах земледелия и сельскохозяйственного производства. Нерешенность вопроса об аграрном строе России.

Этот вопрос был и остается «проклятым вопросом» национальной аграрной политики. Поэтому на нем стоит остановиться подробнее. Тем более что корни проблемы уходят в русскую историю очень глубоко, попытки ее решения не ограничиваются только последними полутора столетиями эволюционных и революционных изменений в жизни села.

Можно сказать, что существует некий «магический треугольник», в котором Россия блуждает уже лет пятьсот. Мучительный выбор стратегии сельскохозяйственного развития все время наталкивается на три дилеммы.

Первая — какой тип собственности на землю является оптимальным, наилучшим для России, отвечает ее хозяйственным традициям, особенностям климата и территории, специфике циклов сельскохозяйственных работ?

Этот вопрос о предпочтительности частной или коллективной, частной или государственной собственности на землю на протяжении веков остается самым принципиальным, основополагающим. Он предопределяет не только партийные и политические программы, но и саму философию российской жизни, представлений о будущем страны. Порождает систему «русских идей», идеологию особого пути развития России.

Вторая дилемма возникает при попытке ответить на вопрос о том, какой должна быть собственность на землю — крупной или мелкой? Насколько важной является концентрация усилий, людских и материальных, при освоении огромных российских пространств, и есть ли своя ниша у мелкого сельскохозяйственного производства?

Правда, в конечном счете эта проблема оказывается менее острой, чем предыдущий вопрос о частной собственности на землю, поскольку сводится к поиску той или иной пропорции крупного и мелкого землевладения. Пропорции оптимальной в разные периоды и для решения различных задач.

Наконец, представления о предпочтительности того или иного типа и вида собственности на землю вызывают к жизни третью дилемму российской аграрной политики. Она непосредственно связана с выбором капиталистического пути развития сельского хозяйства. То есть выбором между рыночным, товарным сельскохозяйственным производством и существованием сельского хозяйства в иных формах. Будь то натуральное хозяйство или колхозный строй.

История сельскохозяйственной политики и агроэкономических экспериментов в России заключается как раз в бесконечной смене акцентов в определении стратегии развития села, поисках «философского камня» землеустройства и землепользования.

Этот хаотичный перебор вариантов так и не принес российской деревне и всему государству искомого стабильного состояния и устойчивого развития.

Начать с того, что «земельный вопрос» вообще был одной из основ развития особого типа русской государственности. С XV–XVI веков на Руси постепенно формируется, как его многие называют, «служилое государство». Его ключевой принцип — жалование царской властью служилому сословию дворян земель в условное, временное владение. «Дача поместий» за службу, но без права их дарить и продавать стала основой и опорой великокняжеской и царской власти. Тем более что с середины XVI века даже вотчинное землевладение также было уже обусловлено службой царю.

Несомненно, такая система сыграла огромную роль в становлении и политическом укреплении русского централизованного государства. Одновременно существование в России «неполной собственности» на землю было объективно обусловлено специфическими чертами экономического хозяйствования в присущих России природно-климатических условиях и при существовавшем тогда уровне технологий.

Но в то же время, на определенном этапе, все эти специфические политические и собственно хозяйственные особенности земельных отношений не могли не породить противоречий в дальнейшем развитии страны, которые стали очевидны уже в Смутное время конца XVI — начала XVII века.

В дальнейшем государство смогло восстановить себя и развиваться дальше, только начав, пусть и постепенно, но расширять полноту прав собственности на землю. Так, это право было еще частично ограничено «служилым принципом» до жалованной во второй половине XVIII века вольности дворянства.

Другая особенность аграрной истории России заключается в том, что крупное феодальное хозяйство не было ни рыночным, ни в полном смысле слова, товарным. Его основой являлось внеэкономическое принуждение — крепостная система.

Не останавливаясь подробно на политико-экономическом значении крепостничества на разных этапах развития страны, скажем только, что к XIX веку его тормозящая роль становилась все более очевидной. Крепостная система в принципе обладала мизерным «капиталистическим потенциалом», а значит, делала невозможной столь необходимую России модернизацию экономики, затрудняла для государства решение военно-политических задач. Она же порождала и тяжелейший, все нарастающий «навес» социальных проблем, грозивших обрушением всего здания империи.

Но и после Великих реформ 60?х годов XIХ века, освобождения крестьян, все эти проблемы не были сняты. К началу XХ века Россия все равно пришла с огромной опухолью нерешенных земельных и крестьянских вопросов. Оставалась «недокапиталистической» страной с полуфеодальными формами хозяйства. Социальные проблемы нарастали и уже выливались в первые отзвуки грядущей катастрофы — революционный кризис 1905 года.

Средоточием проблем и слабым звеном системы по-прежнему была русская деревня. Да, Россия очень быстро перевела свою промышленность на капиталистические рельсы. Но в аграрной сфере сохраняла и даже усиливала свое звучание проблема крестьянского малоземелья. В сочетании с общинным землевладением и его постоянными переделами, малоземелье более всего тормозило модернизацию крестьянского хозяйства. Вело к разрушению старого патриархального крестьянства, его маргинализации, превращению отчасти в сельский, а отчасти уже и собственно городской пролетариат.