Стена Зулькарнайна

ЧТО ТАКОЕ “ТАУХИД”?

Западная цивилизация утратила принципиальный контакт со своей собственной традицией, с наследием Ибрахима, выраженном в посланничестве Иисуса, сына Марии, примерно в XVII веке. Около этого времени складывается первое представление о “прогрессе”, о том, что история человечества идет по восходящей линии. Это естественно: как только священное знание сменяется профаническими домыслами, первое, что происходит, это зеркальное переворачивание ориентиров. Традиция знает, что история человечества начинается с пребывания Адама в раю, который он утратил, и с тех пор (в лице своих потомков) не перестает деградировать. Значит, профаны, бросающие вызов традиции (и элементарной логике — ведь из меньшего не извлечешь большего! — и непосредственному историческому опыту поколений), заявляет обратное: нет, звероподобные пращуры тряслись от холода и страха в пещерах, а Рай, дескать, впереди. Фундаментальный подлог осуществляется в умственном отношении элементарно: простая перемена знаков, Железный век был вчера, Золотой наступит завтра! Стада двуногих мотивированы, теперь можно их пасти, стричь шерсть, гнать на бойню… Только подумать, что все эти просветители, утописты, революционные сатирики, расписывавшие, как пресловутые “попы” (“муллы”) держат в темноте народ, чтобы беспощаднее его эксплуатировать, на самом деле приписывали другим модель собственной социальной этики. Ведь эти Вольтеры и Ахундовы, Лассали и Чернышевские — они-то и есть подлинные попы на службе у тоталитарной экплуатации, они-то — “просветители” — и есть политкомиссары при Всемирном Банке, который уже не первое столетие оплачивает из своих неправедных миллиардов фабрикацию сатанинской лжи.

Но сколько бы не усердствовали идеологические слуги Лжемессии, не получается затереть, затолкать в угол назойливую правду: с каждым поколением свободы не больше, а меньше! С каждым поколением качество жизни ниже, мотивация жизни слабее, самоощущение людей дискомфортнее. Пошляки, владеющие прессой и умами, убеждают пошляков, ничем не владеющих, что горячая вода в кране и пластмассовый плеер на шее — вполне приличная компенсация за отнятое право быть собой. А если с каждым — опять-таки — поколением все выше горы трупов, все провокационнее и подлее предлоги для расправы, то что ж — это издержки возросшего могущества человечества… или усложнившихся проблем, стоящих перед ним… или бремени непростых задач, налагающих ответственность… какую там еще ахинею мелют эти кровавые шуты, объединенные в международную лигу объяснителей всего и вся?..

Человечество, конечно же, в смертельном кризисе. И первым доказательством этого кризиса является не всеобщее пресмыкательство перед гнуснейшими идолами, не рабство у бюрократического государства, фискальной системы вконец обнаглевших ростовщиков, тем более не такие мелочи, как дестабилизированная экология и исчерпанные ресурсы, нет! Первым и главным доказательством кризиса человечества является всеобщая глобальная глупость, небывало свирепствующая на планете. То, что существует вот эта “лига объяснителей”… и то, что существует “масс-медиа” — централизованные во всемирном масштабе средства оболванивания… и то, что арлекиниада, кривляние, подмена и фальсификация — эти обязательные приметы Сатаны — стали доминирующим тоном общественной жизни. Глупости самой по себе довольно, чтобы списать подверженных ей существ, как обреченных. Представьте себе пчел, разложенных и дезориентированных пропагандой!

Как это произошло? Не “почему?”, ибо мы, в отличие от “прогрессистов”, знаем, что причинно-следственный процесс (в частности, история) асимметричен, он идет только сверху вниз — но “как” технически?

Современный человек — то есть в первую очередь представитель стандартной западной или прозападной ментальности — характеризуется прежде всего фанатичной приверженностью к клише, своеобразным ориентирам в замкнутом умственном пространстве, которое ему кажется единственно возможным и безопасным. Клише — не обязательно только то, что известно и сто раз повторено. Безопасная, ожидаемая, предсказуемая банальность также имеет характер клише, хотя бы формально она и являлась “новым” высказыванием. В каждом современном массово-профаническом человеке сидит безошибочный внутренний редактор с нюхом на “свое” и “чужое”, даже когда речь не идет о прямом интеллектуальном вызове. Процитируйте профану, не называя имени, имама Хомейни, например: “Пот рабочих и кровь солдат священны и драгоценны” — и он тут же насторожится: “что это, что это, что это?!” А дайте ему, опять-таки анонимно, что-нибудь из Горбачева (“Давайте больше руководствоваться рассудком”) — он удовлетворенно кивнет: “Все правильно”.

На логическом уровне нельзя доказательно раскрыть, почему в одном случае профан настораживается, в другом — выражает согласие. Остается признать, что редактор внутри него — сам дьявол. знающий свое дело. “Объективная истина”, т.е. твердое знание о том, какова реальность, — давно не затрагивает “общечеловеческое” сознание, ему даже непонятна сама эта концепция. В мире профанов сейчас только профессиональные философы — да и то лишь если они специализируются на теории познания — еще смутно могут припомнить, что подразумевалось в “варварские времена” под “объективной истиной”. Так называемая наука превратила знание о мире в производное от своих быстро меняющихся домыслов, а последние в догму, неприкосновенную для “аутсайдеров” (заметим, кстати, что девять десятых наименее абсурдных идей науки представляют собой откровенный и при этом совершенно непонятный плагиат из традиционных дисциплин, Каббалы, герметизма, магии, только изложенный позитивистским жаргоном профанов!) Окончательно образ “объективной истины” был скомпрометирован для толп благодаря той пародийно извращенной роли, которую ей навязали в так называемом “материализме”, попросту отождествившим “объективное” с “чувственным” и объявившим “истиной” физиологические ощущения самого примитивного слоя двуногих.Это крайнее вырождение концепции “истины” позволило наконец наиболее высоколобым из профанов эмансипироваться от нее и предложить эмансипацию массам.

На сегодняшний день “истиной” является результат коллективного соглашения “внутри человеческого общества”. “Истина” теперь — продукт культуры. Собственно, современная “истина” — это и есть сама культура. Без этого главного понимания, что такое “теория познания” профанов, мы никогда не поймем секрета “нового мышления”, амбиции науки, пафоса неоспиритуализма и оккультизма, короче, мы не поймем до конца, в чем и как профан является практикующим сатанистом.

Однако “истина” как культура, “истина” как конценсус, “истина” как клише, банальность и тавтология характеризует без экивоков то клиническое состояние, в которое впало массовое (по-видимомому, в планетарном масштабе) сознание. Это солипсизм. Тот самый солипсизм, которым Ленин пугал махистов. Теперь в коллективном солипсизме пребывает (за вычетом некоей части) все человечество, ибо оно твердо верит, что реальность есть то, чем оно, человечество, его полагает. Увы, даже во времена худших форм язычества человечество не сбивалось с пути так далеко, как сегодня. И это, бесспорно, знак, грозный знак “Последнего времени”.Мы исключили из сферы тотального заблуждения вышеупомянутую “некую часть”. Да, ибо есть те, “которые уверовали”! Для них же “объективная истина” — не странный миф и не архаический пережиток: она совпадает с откровением и противостоит домыслам, иллюзиям, обольщениям, всем видам сознательной и бессознательной лжи. Совершенная норма Целого — “объективное”, если уж пользоваться аристотелевской терминоглогией, — противостоит произволу Частного. Человеческое же (даже с добавкой “обще-”) есть не более чем часть универсальной Реальности, как это ни странно звучит на слух тех, кто путает “коллективное” со “вселенстким”.Но что значит в контексте современности “уверовали”? Что это значило для тех бедуинов четырнадцать веков назад, людей, несомненно в чем-то очень современных, ибо они пили, они были циниками, плевали на многие обычаи и установления, испытывали доверие к физической наглядности, преклонялись перед грубой силой, были оппортунистами, охотно тяготели к мафиозной круговой поруке и вместе с тем культивировали языческий, даже отчасти “ницшеанский” (если вспомнить доисламскую арабскую поэзию) — индивидуализм?