Конец означает начало

Вадим Роговин

Том 7. КОНЕЦ ОЗНАЧАЕТ НАЧАЛО

Часть 1

СССР ПЕРЕД БОЛЬШОЙ ВОЙНОЙ

I

Страна на «пайке»

В предвоенную третью пятилетку страна, освободившись от карточной системы, вошла с относительно благоприятными экономическими показателями. Однако усиливающиеся диспропорции в развитии экономики и сельского хозяйства, а также совокупность многих других причин привели к тому, что в 1939 году в стране вновь обострилось промышленно-продовольственное положение.

Приоритетными сферами развития по-прежнему оставались тяжёлая индустрия и оборонная промышленность.

Динамика капиталовложений в промышленность СССР (в млрд руб., в сопоставимых ценах)

Источник: Народное хозяйство СССР за 60 лет. Стат. сб., М., 1997. С. 436.

Таким образом, согласно этим данным, финансирование производства предметов потребления в годы 3-й пятилетки по сравнению со 2-й пятилеткой снизилось и составляло всего 1,2 млрд руб. (в сопоставимых ценах). Мизерные капиталовложения в лёгкую и пищевую промышленность обусловили низкий объём производства товаров и продуктов.

Если валовая продукция промышленности за 3 года (1938—1941 гг.) выросла на 45 % (в среднем на 13 % в год), то при этом доля средств производства увеличилась на 53 %, а предметов потребления — на 33 % [1]. Такие темпы производства не могли удовлетворить потребностей населения.

Так, в 1940 году лёгкая промышленность производила в год на душу населения всего лишь 14 кв. м хлопчатобумажных, 0,8 кв. м шерстяных и 0,3 кв. м шёлковых тканей, менее трёх пар носков и чулок, пару кожаной обуви, менее одной пары белья. Пищевая промышленность выпускала на душу населения 11,1 кг сахара, 7,4 кг рыбы, 24 кг мяса, около 172 кг молочных продуктов, около 5 кг растительного масла, 7 банок консервов, 5 кг кондитерских изделий, 4 кг мыла [2].

Одной из основных причин тяжёлого экономического положения являлись последствия прошедших в стране массовых репрессий в 1937—1938 годах, в ходе которых были истреблены наиболее квалифицированные и профессиональные кадры. Люди были ввергнуты в состояние растерянности, отчаяния, паники и страха, что, естественно, не могло способствовать росту производительности их труда. Производство лихорадило.

В одном из писем на имя Сталина некто М. Пахомов, анализируя последствия, к которым привела великая чистка, писал: «Атмосфера недоверия и излишняя подозрительность… суживают размах работы, тормозят инициативу и энергию работников и чрезвычайно вредно сказываются на всей работе… Считаю необходимым обратить Ваше внимание на совершенно ненормальное положение старых членов партии, подпольщиков и особенно членов партии с 1917—1920 годов, активных участников революции и гражданской войны. На руководящей работе старых членов партии можно найти единицы… Говорят, что им теперь нет доверия… Я не согласен с такой практикой» [3].

От общего объёма произведённой в стране продукции лишь часть шла в открытую торговлю. Другая часть направлялась на внерыночное потребление. Причём в 3-й пятилетке оно стало быстро увеличиваться. Так, например, на внерыночное потребление шла треть всего произведённого сахара.

В 1939 г. в розничную торговлю (в расчёте на одного человека) поступило всего лишь немногим более 1,5 кг мяса, 2 кг колбасных изделий, около 1 кг масла. Из непродовольственных товаров — только половина произведённых хлопчатобумажных и льняных тканей, треть шерстяных тканей [4]. Фактически же рядовой потребитель получал и того меньше, учитывая потери от перевоза и хранения продукции, а также перераспределение её в закрытую сферу торговли. Например, в Сызрани закрытые распределители, обслуживая только пятую часть населения, получали 90 % товаров, выделяемых городу. В Пермской области в открытую торговлю, которой пользовалось 65 % населения, шло всего 2—3 % от выделяемых области товаров [5].

Росту товарного дефицита способствовало не только уменьшение рыночных фондов товаров (в 1940 году по сравнению с 1937 годом по продовольственным товарам на душу населения они уменьшились на 12 %, а по непродовольственным товарам — на 6 %) [6], но и увеличение денежной массы, находившейся в обращении у населения. К концу 1940 года по сравнению с 1938 годом она выросла вдвое [7].

Усугубила ситуацию и начавшаяся в сентябре 1939 года война. Проведение военных кампаний — вторжение в Польшу, Румынию, Прибалтику, советско-финская война обострили топливно-энергетический и сырьевой кризис. Панический страх надвигающейся войны вызвал у народа нездоровый покупательский ажиотаж. Населением скупалось впрок абсолютно всё.

Обостряли, конечно, дефицит на внутреннем рынке и расширение поставок сырья и продовольствия в Германию после заключения пакта о ненападении.

Товарный дефицит привёл к тому, что в открытой торговле утвердилось нормирование, по существу,— форма карточной системы. В конце 1939 года Совнарком установил «норму отпуска хлеба в одни руки», составлявшую 2 кг. В октябре 1940 года СНК снизил эту норму до 1 кг [8]. Отпуск мяса сократился с 2 до 0,5 кг, колбасных изделий — с 2 до 0,5 кг, рыбы — с 3 до 1 кг, сахара — с 2 до 0,5 кг. Но фактически, по решению местных властей, и эти нормы были снижены. «Наиболее распространенной нормой хлеба было 500 г в день на человека, вместо 1 кг по нормам СНК‹»›. Рабочие авиационной промышленности в 1940 году получали на семью в месяц от 300 до 700 г мяса, 1—1,5 кг рыбы, 300 г масла[»] [9].

В дневниковых записях академика Вернадского, относящихся к 1939—1940 годам, важное место занимают упоминания о продовольственных трудностях и об угрожающей реакции на них населения:

«8.10.1939 г. Кругом волнение в связи с недостатком самого необходимого. Чёрный хлеб ухудшился. Трудно доставать белый, дорогой. Всё население занято добычей хлеба и т. п. За водкой огромные очереди.

19.10. Население энергично и с ропотом добивается продуктов.

1.1.1940 г. Москва. В городе всюду хвосты, нехватка всего. Население нервничает. Говорят, что в Москве ещё лучше (чем в других городах.— В. Р.).

4.1.1940. Во всех городах недостаток продуктов… Нет самого необходимого — сыра, хлеба (кроме Москвы).

12.1.1940. По-видимому, по всей стране не хватает и хлеба, и пищевых продуктов… Люди — тысячи и сотни тысяч — стоят в очередях буквально за куском хлеба» [10].

II

Положение на селе

Наиболее сложная ситуация складывалась на селе. Во второй половине 30-х годов темпы роста государственных заготовок и закупок сельхозпродукции превышали темпы роста её производства. Количество зерна и продуктов животноводства, которые оставались в деревне после того, как метла госзаготовок проходила по колхозным и личным закромам, было меньше того, что оставалось в деревне на производственные и личные цели в дореволюционное время [11].

Государство изымало всю товарную продукцию свёклы и хлопка, 94 % зерновых, до 70 % картофеля, половину мяса, сала, яиц, около 60 % молока. Поскольку более половины товарной продукции мяса, молока и почти все яйца в стране производились в личных подсобных хозяйствах крестьян, эти цифры свидетельствуют, что государственные заготовки изымали не только колхозную продукцию, но и то, что производилось крестьянином в его личном подсобном хозяйстве [12].

После отгрузки зерна государству и создания семенных фондов колхозы оставались без хлеба. (Статистика показывает, что остаток хлеба в деревнях был меньше, чем в голодные 1931—1932 годы.) [13] Максимальная выдача на трудодень по недородным районам не превысила 1—1,5 кг зерна. Во многих колхозах крестьяне получили по 300—600, а то и вовсе по 100—200 г зерна на трудодень [14], [15]. В Ярославской области те, кто выработал 600 трудодней, получили за весь год только 50 рублей! В Республике немцев Поволжья и Саратовской области среди голодавших были семьи, заработавшие более 300—400 трудодней. В сводках НКВД рассказывалось о случае опухания от голода семьи ударника, заработавшего 800 трудодней (средняя выработка в 1937 году составляла 194 трудодня) [16].