Том 15

Иосиф Виссарионович Сталин

Полное собрание сочинений

Том 15

1941

Беседа об учебнике “Политическая экономия” 29 января 1941 года

(конспективная запись)

1. Определить политическую экономию следует иначе. Вы помните, что Энгельс, например, определял политэкономию как науку о производстве и обмене. Маркс дал свое определение политической экономии как науки о производстве и производственных экономических отношениях. Всем известно также определение политической экономии, данное Богдановым, как науки о развитии общественных экономических отношений людей. Известно также, что Ленин в своей рецензии о книге Богданова одобрил это определение политической экономии.

В учебнике же дано другое определение. С этим нельзя согласиться. Если это принять, то читатель учебника будет дезориентирован. Он вправе спросить, какое же определение политической экономии верно, почему не взято ленинское определение.

Вот почему я предлагаю дать другое определение политической экономии, примерно такое: политическая экономия есть наука о развитии общественно-производственных, то есть экономических, отношений людей. Она выясняет законы, управляющие производством и распределением необходимых предметов как личного, так и производственного потребления. Это определение правильное, оно более понятно, доступно. Оно подчеркивает, что в политической экономии идет речь о формах собственности, об отношениях собственности, ибо в производственно-экономические отношения входят прежде всего отношения собственности.

Следует также иметь в виду, что распределение понимается здесь в широком смысле слова. Учебник и здесь страдает, в учебнике очень мало сказано о банках, о торговле, нет ничего о биржах.

2. Перейдем к разделу 5 — “Социалистический строй”. Здесь кое-что улучшено, но многое также испорчено по сравнению с прежним макетом.

Так, например, в учебнике говорится, что закон стоимости преодолен в условиях советского хозяйства. Это неясно, почему преодолен?

У нас существует оплата колхозников, рабочих, да и интеллигенции по труду. Люди разной квалификации получают по-разному, труд инженера, например, раза в три выше по квалификации труда рабочего.

Не исчезли у нас и такие категории, как цена, себестоимость. Мы, например, еще далеко не командуем ценами. Чтобы диктовать цены на рынке, нужны огромные резервы. Это нам не всегда удается.

Например, в Литве стали быстро возрастать цены на хлеб. Мы дали туда 200 тысяч пудов хлеба, и цены резко пали. Вот что значит диктовать государству цены на рынке, но это отдельные явления, в целом по народному хозяйству мы не располагаем еще такими резервами.

Разве не понятно отсюда, что закон стоимости еще не преодолен, он действует. Вот когда мы станем распределять по потребностям, а не по труду, тогда будет преодолен закон стоимости. Сейчас же мы еще вертимся, находимся в пределах закона стоимости. Мы хотим выйти из этого закона, преодолеть его, но еще не вышли, не преодолели.

Вот, например. У нас еще есть две цены — одна цена наша, другая цена не наша. Идет борьба между ними.

У нас есть еще два рынка — один рынок наш, другой рынок не наш. Когда граждане продают друг другу продукты, товары, это не может быть учтено сейчас государством. Между этими рынками также идет борьба. Это же все факт, это есть правда, а экономическая наука должна говорить правду.

3. С действием закона стоимости связано и существование таких вещей, как, например, разностная, или дифференциальная, рента. Она же у нас не исчезла, у нас есть различные урожаи от различных площадей посевов. Дело лишь в том, что эта рента идет в карман государству. Речь идет не о том, есть ли у нас дифференциальная рента, но о том, кому эта рента идет, кто ею пользуется. Перехваливать наш строй не стоит, недохваливать тоже нельзя. В рамках нужно держаться.

Пока оплата по труду — действует закон стоимости. Вот когда мы будем диктовать цены на колхозном рынке, тогда другое дело.

Замечание М. [1]: Да и колхозный рынок есть почти частный, каждый колхозник сам продает свои продукты.

Колхозный рынок все же иное дело. Здесь субъект — колхозник, доход колхозника не идет на эксплуатацию людей, не может быть использован в целях эксплуатации.

4. Время от времени в учебник врывается агитка, плакат. Экономисты изучают факты, и вдруг “троцкистско-бухаринская банда” и т. д. Все это надо вычеркнуть, ни к чему это. Это плакат, это не подходит для серьезного учебника.

Мы апеллируем к уму, а здесь апеллируют не то к желудку, не то к чувствам.

5. О плановом хозяйстве много здесь наворочено, что оно-де безупречно, замечательно и т. д. Надо сказать проще, яснее, сказать, что при капитализме невозможно планировать хозяйство во всенародном масштабе, потому что хозяйства там разъединены. Там возможно планирование, иногда и очень неплохое, хорошее планирование внутри отдельных предприятий, трестов, картелей, синдикатов и т. д., но невозможно планирование в целом в народном хозяйстве.

А попробуйте вы у нас без плана, — все рухнет. У нас плановое хозяйство — такая же неизбежность, как потребление людьми хлеба. Вытекает это из того, что все предприятия у нас объединены государством.

Здесь следовало бы взять критику Лениным взглядов Каутского на возможность объединения и планирования хозяйства в условиях капитализма. Ленин доказал, выступая против Каутского, что капиталисты, буржуазные государства не способны планировать хозяйство в целом. Вот вместо того, чтобы простым языком сказать, что у нас объединены предприятия, а там разъединены, много наворочали лишнего, непонятного, отвлеченного.

6. Вот, например (стр. 369), о соответствии производительных сил производственным отношениям. Это школьная болтовня. Маркс и Энгельс были вынуждены говорить все это абстрактно, отвлеченно, только теоретически. Мы же стоим у руля, в нашем хозяйстве все ясно, нам все видно, надо говорить проще, доступнее, понятнее, конкретнее.

7. Хорошо бы определить задачи планирующего центра. Так, например, первая задача состоит в том, чтобы так спланировать хозяйство, и это есть первая задача, чтобы обеспечить самостоятельность народного хозяйства страны, чтобы хозяйство не превращалось в придаток капиталистических стран. Надо все иметь в своих руках, не стать придатком капиталистического хозяйства. Это самая общая, но очень и очень важная задача.

Если бы у нас не было такого планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все началось бы с легкой промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического хозяйства, поставили их с головы на ноги. Мы начали с тяжелой промышленности, а не с легкой, и победили. Без планового хозяйства это было бы невозможно.

Ведь как шло развитие капиталистического хозяйства? Во всех странах дело начиналось с легкой промышленности. Почему? Потому, что легкая промышленность приносила наибольшую прибыль. А какое дело отдельным капиталистам до развития черной металлургии, нефтяной промышленности и т. д.? Для них важна прибыль, а прибыль приносилась прежде всего легкой промышленностью. Мы же начали с тяжелой промышленности, и в этом основа того, что мы не придаток капиталистических хозяйств.

Вторая задача планирующего центра — это строить развитие промышленности, хозяйства в интересах победы социализма, строительства социализма. Задача планирования — закрыть все клапаны для возникновения капитализма. Вот здесь уже приходится не считаться с принципом рентабельности предприятий. Дело рентабельности подчинено у нас строительству прежде всего тяжелой промышленности, которая требует больших вложений со стороны государства и понятно, что первое время нерентабельна.