Том 10

Иосиф Виссарионович Сталин

Полное собрание сочинений

Том 10

Предисловие

Десятый том Сочинений И.В. Сталина содержит произведения, написанные с августа по декабрь 1927 года.

К концу 1927 года были достигнуты решающие успехи политики социалистической индустриализации страны. Перед большевистской партией и советским народом встала насущная задача перехода на путь коллективизации сельского хозяйства.

В политическом отчете Центрального Комитета XV съезду ВКП(б) И.В. Сталин дает анализ международного положения Советского Союза, положения в капиталистических странах, состояния революционного движения во всем мире; показывает успехи социалистического строительства в СССР в условиях капиталистического окружения; определяет задачи расширения и укрепления социалистических командных высот и ликвидации капиталистических элементов в народном хозяйстве. И.В. Сталин обосновывает курс на коллективизацию сельского хозяйства, одобренный и принятый съездом.

В отчетном докладе и в заключительном слове по докладу на XV съезде ВКП(б), в речах “Политическая физиономия русской оппозиции”, “Троцкистская оппозиция прежде и теперь”, “Партия и оппозиция” и в других произведениях И.В. Сталин завершает идейный разгром троцкизма и ставит перед партией задачу полного организационного разгрома и ликвидации троцкистско-зиновьевского антисоветского блока, подчеркивает необходимость неустанной борьбы за единство и железную дисциплину в рядах большевистской партии.

Произведения И.В. Сталина “Международный характер Октябрьской революции”, “Беседа с иностранными рабочими делегациями”, “Международное положение и оборона СССР” раскрывают всемирно-историческое значение Великой Октябрьской социалистической революции, означающей коренной поворот в истории человечества от капитализма к коммунизму, победу марксизма-ленинизма над социал-демократизмом. И.В. Сталин подчеркивает значение СССР как базы мирового революционного движения и необходимость защиты Советского Союза от нападений со стороны империализма.

В “Беседе с первой американской рабочей делегацией” И.В. Сталин показывает неразрывное единство марксизма и ленинизма и раскрывает то новое, что внес Ленин в общую сокровищницу марксизма, развивая учение Маркса — Энгельса применительно к новой эпохе — эпохе империализма и пролетарских революций.

В десятом томе впервые публикуются письмо “Товарищу М.И. Ульяновой. Ответ товарищу Л. Михельсону” и “Конспект статьи "Международный характер Октябрьской революции"”.

Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б)

1927

Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 29 июля — 9 августа 1927 г. [11]

Международное положение и оборона СССР. Речь 1 августа

Товарищи! Я хотел бы прежде всего остановиться на вопросе о выпадах Каменева, Зиновьева и Троцкого против секций Коминтерна, против польской секции Коминтерна, против австрийской, против английской, против китайской секций. Я хотел бы этого вопроса коснуться потому, что они, оппозиционеры, замутили здесь воду, пустили пыль в глаза насчет братских партий, а между тем нам нужна здесь ясность, а не оппозиционная болтовня.

Вопрос о польской партии. Зиновьев здесь храбро заявил, что если там, в польской партии, имеется правый уклон в лице Барского, то в этом виноват Коммунистический Интернационал, существующее руководство Коминтерна. Он говорил, что если Барский одно время стоял — он, действительно, стоял — на точке зрения поддержки войск Пилсудского, то в этом виноват Коминтерн.

Это совершенно неправильно. Я хотел бы сослаться на факты, на известные вам места из стенограммы пленума ЦК и ЦКК в июле месяце прошлого года, сослаться и привести свидетельство такого человека, как тов. Дзержинский, который заявил тогда, что если в польской партии был правый уклон, то его культивировал не кто иной, как Зиновьев.

Это было в дни так называемого восстания Пилсудского, [12] когда мы, члены польской комиссии ИККИ и ЦК нашей партии, куда входили Дзержинский, Уншлихт, я, Зиновьев и другие, выработали решения для коммунистической партии Польши. Зиновьев, как председатель Коминтерна, внес тогда свой проект предложений, где он, между прочим, говорил, что в данный момент в Польше, когда борьба сил, стоящих за Пилсудского, и сил, стоящих за польское правительство Витоса, разгорается, что в этот момент политика нейтральности со стороны коммунистической партии недопустима, и что не надо пока делать острых выступлений против Пилсудского.

Мы, несколько человек, в том числе Дзержинский, возражали тогда, говоря, что эта директива неправильна, что она только собьет с толку коммунистическую партию Польши. Надо сказать, что недопустима не только политика нейтральности, но и политика поддержки Пилсудского. После некоторых возражений, эта директива была принята с нашими поправками.

Я хочу этим сказать, что не составляет большой храбрости выступать против Барского, который допустил тогда ошибку и которого за это отчитали как следует, но валить с больной головы на здоровую, взваливать свою вину в культивировании правого уклона в польской партии, вину Зиновьева, на Коминтерн, на нынешних руководителей Коминтерна — значит совершать преступление против Коминтерна.

Вы скажете, что это мелочь, и я зря занимаюсь этим. Нет, товарищи, это не мелочь. Борьба против правого уклона в польской партии продолжается и будет еще продолжаться. Зиновьев имеет, — ну, как бы это помягче сказать, — смелость утверждать, что правый уклон поддерживается нынешним руководством Коминтерна. Но факты говорят обратное. Они говорят, что Зиновьев клевещет на Коминтерн, взваливая с больной головы на здоровую. Это ему, Зиновьеву, привычно, в этом нет ничего нового для него. Однако наша обязанность состоит в том, чтобы эту его клеветническую манеру разоблачать каждый раз.

Насчет Австрии. Зиновьев здесь утверждал, что австрийская коммунистическая партия слаба, что она не сумела взять на себя руководство тем выступлением, которое имело место недавно в Вене. [20] Это и верно и неверно. Что австрийская компартия слаба, это верно. Но отрицать, что она действовала правильно, значит клеветать на нее. Да, она еще слаба, но слаба, между прочим, потому, что нет еще того глубокого революционного кризиса капитализма, который революционизирует массы, который дезорганизует социал-демократию и подымает быстро шансы коммунизма, слаба потому, что она молода, потому, что в Австрии давно уже утвердилось господство социал-демократической “левой”, [21] которая умеет, прикрываясь левой фразой, проводить правое, оппортунистическое дело, потому, что разбить социал-демократию одним ударом невозможно. Но к чему, собственно, ведет дело Зиновьев? Он намекал, но не решился прямо сказать, что если австрийская компартия слаба, то в этом виноват Коминтерн. Очевидно, он это хотел сказать. Но это уж покушение с негодными средствами. Это клевета. Наоборот, именно после того, как Зиновьева не стало, как председателя Коминтерна, австрийская компартия освободилась от дерганий, от беспорядочного вмешательства в ее внутреннюю жизнь и получила, таким образом, возможность двигаться вперед, развиваться. Разве тот факт, что она сумела принять в венских событиях активнейшее участие, завоевав на свою сторону сочувствие рабочих масс, — разве это не говорит о том, что австрийская компартия растет, превращаясь в массовую партию? Как можно отрицать эти очевидные факты?