Православная педагогика. Сборник статей. Выпуски 1-3

Может быть, Господь отчасти и это имел в виду, когда говорил: «Будьте как дети». К Евангельским тайнам мы можем более или менее приближаться. К тому, чтобы это понять. Но насколько мы это понимаем? Нужно все-таки признать, что во всей полноте Евангелие, как мы ни были бы умны и образованны, понять и адекватно воспринять не сможем. Только можно свидетельствовать, что если человек действительно воспринял слово Божие, то оно чист, он свят. Если этой святости не наблюдается, то все это понимание Евангелия чисто рационально, внешне, поверхностно и неглубоко. И в Церкви принято такое правило: принимать только то толкование, которое исходит из уст человека святого, которых мы чтим и слушаем: Святых отцов, учителей Церкви. Хотя христианская жизнь должна нас приводить к тому, чтобы мы приобрели и внутренний алгоритм восприятия истины, а не просто основываясь на внешнем авторитете. Так вот, дитя — существо высокоумное. Особенно это поражает, когда учитель впервые входит в класс, новый учитель. Достаточно двух секунд — и все дети в классе абсолютно понимают, кто перед ними стоит и что можно при этом человеке делать, и они заранее знают, как он будет на это реагировать. И все дети прекрасно приспосабливаются к одному учителю, к другому, третьему и знают, что им за это будет. И это знают абсолютно все учителя на собственном опыте. Откуда у детей такая способность физиономизма — вошел человек, а они его рассекают. Взрослый человек, сложный — а он для дитя совершенно прозрачен. Как? Почему? Вот вопрос!

Так вот, ребенок умен. И ребенок, хотя и не может это сформулировать, но прекрасно понимает, чувствует, что ему предлагают в круж`ке, что ему предлагают в спортивной секции, в школе и дома. Это не жизнь. Это есть суррогат. И не все дети согласны этот суррогат воспринимать как настоящую жизнь. Мы их называем трудными, они бунтуют. Причем сейчас я имею в виду детей из семей более-менее благополучных. Неблагополучие семей тоже провоцирует детей на бунт. Дети уходят на улицу и вообще отказываются учиться, и вся энергия их души направлена на то, чтобы делать такие вещи, которые взрослыми воспринимаются как какая-то гадостная месть. Потому что они нарочно все портят, они слушают ту музыку, которая у взрослых вызывает головную боль, они одевают одежду, которую ни в одном цирке не увидишь, они делают такие прически, которые их делают больше похожими на демонов, чем на людей и т. д., и т. п. Они начинают видеть удовольствие в том, чтобы издеваться над взрослыми людьми, которые воспринимают себя нормальными, а дети как бы говорят: вот вы считаете, что вы нормальные, а мы создает совершенно другой мир. А какой они могут создать мир? Поэтому естественно, что взрослые воспринимают поведение своих мальчиков и девочек как абсолютное беснование. Что и во внешней форме проявляется даже в дьявольской символике. Сейчас все подъезды покрыты свастикой, числами 666, подросток пишет гадости… Почему? Потому что знает, что вызовет чувство боли, и он хочет его вызвать, для этого и пишет. Все нарочно, чтобы осуществить свое мстительное желание.

А причина в том, что взрослые не верят в то, что дети умные. Взрослые согласны с ребенком говорить на языке сюсюкания, и взрослые серьезно в свою жизнь детей не пускают — ограждают детей, и обычная реакция взрослого на ребенка: отстань, не мешай, я устал. Хорошо еще, если уроки вместе делают, это единственно, в чем состоит общение. Если родители делают уроки с детьми, тогда их союз каким-то образом выявлен, дети чувствуют вовлеченность в общее. И когда родители занимаются уроками с детьми, тогда все-таки связь не прекращается, т. к. начинается общая жизнь.

А детям нужно настоящее серьезное дело, как мне кажется. Я совершенно не настаиваю на этом утверждении. Мы только подходим к этому опыту. Попробуем создать не какую-то игровую модель, чтобы детям дать играть и чтобы они в этой игре имитировали взрослую жизнь, а дать им настоящее дело. И вот этим настоящим делом для нас, людей церковных, я думаю может и должно стать то, что теперь так некрасиво называется социальным служением Церкви. Это как-то очень официально, резко. Церковь из начала, как она была создана Господом нашим Иисусом Христом, важным делом считала призирать вдов, сирот, больных, престарелых. И Святейший Патриарх все время к этому призывает — чтобы мы проснулись от летаргии и вышли немножко за рамки храма и поняли, что церковная жизнь не ограничивается только богослужением, хотя богослужение — это ее центральная часть, сердце нашей жизни. Но человек состоит не только из сердца, у него есть руки и ноги. И вот, если бы мы потрудились и создали бы для наших детей возможность такого служения. Потому что дети сами организоваться не могут, у них нет для этого опыта. А вот мы с вами можем помочь и организовать их в такой труд. Этот труд был бы настоящий. И в этом труде будут участвовать и взрослые. Дети будут вовлечены в общую жизнь. Они будут воспринимать свою работу как нечто важное и высокое, потому что это по-настоящему церковное служение, и они прекрасно это понимают. У детей сердца чище наших, их чувства сильны, но не глубоки, но дети, несмотря на всю духовную и душевную неразвитость, понимают, что такое страдание и сострадание. И через эту организацию ухода за больными и престарелыми, лежачими больными и патронажной службы, включающей в себя и детей, которые имели бы в этом смысле настоящее взрослое послушание. Нужно показать детям, что такое настоящее христианство. Это могло бы дать им ту необходимую вовлеченность во взрослую жизнь, которая им необходима для того, чтобы им нормально вырастать во взрослых мужчин и женщин, а не отторгаться от нее и не воевать против отцов и матерей.

Вот такое подлинное дело послужит и настоящему воцерковлению. Оно даст возможность ребенку трудиться при храме, трудиться полноценно и заниматься самым высочайшим на свете делом.

Москва, январь, 1997 г.

Проблемы православной педагогики. (VII международные Рождественские чтения)

Сейчас, когда уже не первый год православные гимназии, школы и лицеи открывают своим выпускникам двери во взрослую жизнь, проблемы православной педагогики не уменьшаются, а множатся, что показали и VII Международные Рождественские образовательные чтения, проведенные Отделом религиозного образования и катехизации Московского Патриархата в январе 1999 года. Этим вопросам были посвящены многие пленарные выступления. Приводим фрагменты некоторых докладов:

«Проблемы духовного обновления школ» (В.И. Стражев — министр образования и науки Республики Беларусь); «Системное преподавание Православия в школах — основа будущего России» (С.П. Локтионов — председатель Курского отделения Международного фонда славянской письменности и культуры и В.М. Меньшиков — профессор, доктор педагогических наук, координатор областной программы изучения православной культуры); «Проблемы российского образования и Православие» (протоиерей Владимир Воробьев — ректор Православного Свято-Тихоновского богословского института); «Душа педагога и педагогическое делание» (протоиерей Артемий Владимиров — настоятель московского храма Всех святых бывшего Алексеевского монастыря в Красном Селе); «Семья и дети: церковный взгляд на проблему» (протоиерей Димитрий Смирнов — настоятель московских храмов Благовещения Пресвятой Богородицы и святителя Митрофания Воронежского);

В.И. Стражев:

Много десятилетий наши усилия были сконцентрированы на решении традиционного для восточных славян вопроса «что делать?», но сегодня стоит вопрос «как делать?» — как сделать наше общество процветающим, не нарушив при этом свободы нашего духа? Богатейший опыт всемирной истории неоднократно показывал, что к трагическим последствиям вели вовсе не ошибки в определении цели; достойный путь никогда не приведет к недостойной цели. По-моему, основной вопрос сегодня для нас — это вопрос, как достигнуть цели, не посягая на внутреннюю свободу, не порушив совести, принципов нашей души. Именно таков выбор пути, необходимый для школ. Если я могу сегодня говорить об определенных позитивных результатах реформ, то только потому, что мы, может быть, отчасти интуитивно, ощущали невозможность насилия над детьми и школами и в первую очередь ненасилия духовного.