Как бороться с врачами. В помощь практикующему больному

Впрочем, врачам было с кого брать пример. Ведь это их кумиру Гиппократу принадлежат слова: «Врач-философ равен Богу».

Но если врачи действительно герои и святые, то почему, скажите на милость, они так усердно прячут от нас, больных, да и от себя, клятву Гиппократа? Не потому ли, что им просто было бы стыдно перед больными за то, что столь велико расхождение между тем, в чем они клялись, и тем, что делают? Что я имею в виду, говоря «прячут»? А то, что ни в одном лечебном заведении — а я посетил их немало — не видел я текста этой клятвы, пускай даже не на самом видном — как подобает клятве, — а в укромном месте.

Нет, в одном все ж таки видел. Какая-то фармацевтическая компания поместила в небольшом проспекте рекламу лекарства вместе с текстом клятвы Гиппократа. Видимо менеджеры компании думали, что делают удачный рекламный ход. Находился же проспект на посту медсестры.

В то же время «Военную присягу» — клятву военнослужащего — в любой воинской части можно увидеть во многих местах. Случайно ли это? Я уверен — закономерно. Врачи не хотят, чтобы больные слышали клятву Гиппократа или видели ее текст. Принимают они ее в своем, узком кругу. Больные же знают только то, что врачи давали «какую то великую клятву», и это должно» вселять в каждого больного почтение к врачу, как и в случае с эксплуатацией великих имен.

Прежде чем судить о величии клятвы, давайте прочитаем ее текст.

Клянусь Аполлоном, врачом Асклепием, Гигеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с родителями, делиться с ним своими достатками и в случае необходимости помогать ему в его нуждах, его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и все остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.

Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости.

Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария.

Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство.

Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом.

В какой бы дом я не вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной.

Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому.

Я думаю, что теперь вам стала понятной причина сокрытия. Ведь клятва, с точки зрения сегодняшних цивилизованных представлений, глубоко аморальна! В ней заложены, если вдуматься, многие, если не все, пороки медицины. Проведем небольшой анализ.

Первая заповедь врача, оказывается, не забота о здоровье больных, как мы всегда думали, а забота о материальном благополучии учителя и его семьи.

И вторая заповедь, к сожалению, — не забота о благополучии больных, но забота о бесплатном обучении детей учителя.

Третье же обещание — сохранять в тайне от «непосвященных» медицинские знания.

Дающий клятву через нее фактически принимается в некую закрытую от неприсягавших «семью» с общим «котлом» и общими, но закрытыми от посторонних знаниями. Причем кровному родству явно отдается предпочтение. Вам, читатель, это ничего не напоминает? Правильно, что вы подумали о мафии. Видимо, врачебная мафия появилась куда раньше корсиканской.

Из текста следует, что для не связанных родством обучение медицине было платным и, видимо, отнюдь не дешевым — раз в клятве этому уделено место. Сохранение же в тайне от больных медицинских знаний — не что иное, как стремление ограничить их возможности по самостоятельному лечению. Зачем? Очевидно, затем, что чем больше вызовов к больным, тем выше доходы врача. Все это не может давать оснований для подозрения врачей в бескорыстии.

Обещание «воздерживаться от причинения вреда и несправедливости», согласитесь, совсем не то же самое, что «не причинять вреда и несправедливости». Слово «воздерживаться» уже подразумевает необязательность.

Как известно, беременность может развиваться неправильно или быть противопоказанной, и отказ женщине в аборте, в таком случае, не благо, а, возможно, ее убийство. Впрочем, скорее всего, и здесь на первый план выходят не соображения морали, а банальное разделение сфер влияния. В данном случае врач не хочет лишать прибылей тех, кто занимался абортами профессионально.

Такое предположение подтверждается абзацем, где говорится о «каменной болезни». Из него становится ясным, что уже тогда существовали мафиозные врачебные кланы, боровшиеся между собой за источники доходов. Ведь тех, кто делает «сечения», в наше время называют хирургами. А в те времена их даже не допустили до клятвы. Хотя, вполне возможно, что у них была своя клятва, которая просто до нас не дошла. И Гиппократ, и его последователи клялись не делать сечений вовсе не потому, что не умели (ведь могли бы обучиться), а чтобы предотвратить межклановые «разборки».

Апофеозом клятвы звучат слова о жажде «славы у всех людей на вечные времена». Мы еще раз убеждаемся, что скромность, в понятии врачей, никогда не принадлежала к числу доблестей.

А как понималась врачами ответственность за нарушение клятвы? Весьма абстрактно — только как отсутствие счастья и славы. И это при том, что клятва написана во времена, когда уже существовало государство (Эллада), законы и суды. Сравните такую ответственность с той, что была предусмотрена в «Военной присяге» СССР: «Если я нарушу… то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа!» Да, реальной ответственности врачи всегда стремились избегать.

И, наконец, в свете общего впечатления от уже нарисованного морально-психологического портрета дающего клятву никак не выглядят убедительными и все прочие обещания.

Открыв Большую Медицинскую Энциклопедию (БМЭ) на странице, отведенной Гиппократу, я удостоверился в том, что в его времена медицина была, в основном, семейным ремеслом. Наиболее известны Милетская, Книдская и Косская семейные медицинские школы. Считают, что Гиппократ относится к семнадцатому поколению Косской школы. Его отец, Гераклид, был врачом, а мать, Фенарета, повитухой.

В БМЭ находим также, что вплоть до XVIII века хирургия и акушерство считались ремеслом и в университетах не преподавались. Хирурги же делились на камнесечцев, костоправов, кровопускателей и др.

Текст клятвы Гиппократа — видимо по причине его аморальности — в БМЭ не приводится.

А теперь я хочу раскрыть читателю три небольшие врачебные тайны. Первая: Гиппократ не является автором клятвы, носящей его имя, но она присутствует в его письменных трудах. Текст клятвы значительно древнее и впервые записан при Герофиле (ок. 300 г. до н. э.).

Вторая: текст клятвы Гиппократа, принимаемой врачами сегодня, не имеет почти ничего общего с исходным, а название клятвы — условность. Врачи разных стран имеют разные тексты клятвы, хотя во многом и совпадающие.

Третья: еще в древности, с разрушением исключительно семейного характера подготовки врачей, традиция врачебной клятвы была врачами забыта (а кое-где ее не было изначально) и возродилась только после Французской революции. Восставший народ, кроме всего прочего, требовал от властей нормальной медицины. Видимо, чтобы как-то разрядить обстановку, декан медицинского факультета Лаллеман из Монтпелье, на основе известного вам текста, создал новый вариант клятвы, назвав его «факультетское обещание». Его содержание куда больше отвечает требованиям современной морали, хотя вы без труда найдете в нем рудименты исходного текста.