Как бороться с врачами. В помощь практикующему больному

Робкие и немногочисленные попытки честных врачей сказать обществу правду о медицине всегда жестко пресекались. Те, кто «выносит сор из избы», информируя общество о нарушении этических стандартов представителями врачебной профессии или выражая хоть малейшее сомнение в правильности некоторых медицинских деонтологических принципов, даже получили в соответствующей специальной литературе название «свистунов»!

Но действительно ли авторитет врача — лечебный фактор? Очевидно, что при правильном лечении — да, при неправильном — нет. Ведь если больной безоговорочно доверяет врачу, проводящему неправильное лечение, это может привести к трагическим последствиям. Чем хуже состояние медицины — тем выше печальная цена такого доверия. В этом плане показателен следующий, приводимый в одном из учебников по деонтологии пример якобы позитивного влияния авторитета.

Один из врачей — последователей знаменитого С. П. Боткина, опубликовал работу, в которой выразил сомнение в эффективности предложенного Боткиным лекарства — в его практике лекарство не давало никакого эффекта.

На этом основании в учебнике делается вывод, что у Боткина лекарство действовало потому, что у него был огромный авторитет, а у его оппонента — нет. А значит авторитет — важный лечебный фактор.

Совершенно очевидно, что в данном случае лекарство, предложенное Боткиным, имело лечебный эффект не больше, чем обычное плацебо, но в отличие от оного, возможно, обладало вредным побочным действием. Авторитет же Боткина сыграл явно отрицательную роль — десятки, а может и сотни «неавторитетных» врачей безуспешно пытались лечить псевдолекарством тысячи больных.

Не помню, кому принадлежит фраза «Для истины нет авторитетов», но полностью с ней согласен. Рекомендую руководствоваться ею и врачам, и больным.

Авторитет же врача не должен считаться чем-то раз и навсегда данным. Врач должен почти «с нуля» зарабатывать авторитет у каждого больного — исключительно качеством лечения. Почему «почти»? Да потому, что его учили медицине, и больной вправе рассчитывать на квалифицированное лечение, как и на квалифицированное выполнение работы специалистом любой другой профессии.

При этом, до получения позитивных результатов лечения, врач не может претендовать на авторитет больший, чем, скажем, авторитет сантехника, пришедшего к вам домой ремонтировать кран, скорее наоборот.

Ведь кран, так или иначе, сантехник отремонтирует или заменит, а вот вылечит ли врач больного — это еще неизвестно.

Пройдет еще немало времени, прежде чем врачи во всем мире, в том числе и в СНГ, научатся работать по новым этическим принципам. Слишком тяжел груз прошлого, слишком велика инерция человеческой психологии. И, кроме того, старые принципы потому и возникли, что были удобны только врачам, а это значит, что без постоянного контроля общества врачи непременно будут стремиться к их возврату. Поэтому больным предстоит еще немало побороться за реализацию на практике своих прав.

Кроме того, с раскрытием генома человека, появлением технологий клонирования и искусственного зачатия, возможности пересадки органов, как видим, в медицине появляются новые этические проблемы. Снова обретает реальные черты евгеника. И здесь примат интересов личности без преломления их через абсолютные моральные ценности неминуемо приведет к ужасным последствиям.

Существует также реальная опасность и в стремлении свести многие медицинские (и не только медицинские) морально-этические проблемы лишь к правовому регулированию. Такая тенденция, причем очень сильная, происходит из морального релятивизма во всей современной культуре. Вера части общества в относительность моральных ценностей формирует у ее представителей убеждение, что сегодня мораль может быть построена только на праве. Или, что только определив фундаментальные права человека и законодательно их закрепив, можно создать то, что и будет рассматриваться как общественная мораль.

Между тем, великий российский философ Вл. Соловьев еще в 1897 году, исследуя право и нравственность, пришел к следующим выводам:

1. Право есть низший предел или определенный минимум нравственности;

2. Право есть требование внешней реализации этого минимума, тогда как «интерес собственно нравственный относится не к внешней реализации добра, а к его внутреннему существованию в сердце человеческом».

3. Нравственное требование предполагает свободное или добровольное исполнение, правовое, напротив, — «допускает прямое или косвенное принуждение».

Любой, самый продуманный и совершенный закон не может предусмотреть всех ситуаций. Часто проблема разрешима только на основе внутреннего нравственного убеждения. Например, известны случаи, когда врач, спасая больного, становился его донором, хотя никакой закон его к этому не обязывал.

Отказ же общества от воспитания врачей на действительно высоких моральных принципах как раз и приводит к тому, что бессовестные врачи нарушают самые прекрасные законы, а к больным относятся только как к источнику своих доходов.

Британский врач Г. Шипмен за четверть века врачебной практики, будучи вполне вменяемым, в корыстных и других, неустановленных следствием целях, преднамеренно убил по меньшей мере 215 человек (возможно, что более четырехсот)!

А российский врач скорой помощи из С.-Петербурга, некто Сергеев, также признанный экспертизой психически нормальным, прикрываясь белым халатом, убил 13 и ограбил 50 человек.

Широкий общественный резонанс вызвало и преступление, совершенное российским же врачом скорой помощи из Иркутска по фамилии Кулик. Этот изверг убил 14 человек!

Все эти случаи широко освещались в печати и телевидением. Врачи-убийцы прекрасно знали, что законами предусмотрена уголовная ответственность за такие действия. Совершить же изуверские преступления им позволили их нравственные принципы, то есть внутреннее убеждение.

Не следует думать, что преступления, совершаемые врачами, большая редкость, — как раз наоборот. Часто орудуют целые врачебные шайки. Так, ни для кого не секрет, что в некоторых странах существуют клиники, в которых на полулегальной основе осуществляется торговля органами для трансплантации. Купив, например, у отчаявшегося бедняка из Закарпатья (это реальный случай) почку за 2 тыс. долл. США, турецкие врачи-коммерсанты пересадили ее гражданке Израиля за 30 тыс. долл. Во Львове в 2001 году следствие начало было «раскручивать» факты изъятия для продажи органов у пострадавших в авариях украинскими дельцами от медицины, но остановилось, столкнувшись, как видно, с непреодолимыми трудностями [22].

Еще более поразительные и страшные факты стали известны недавно благодаря польским журналистам. Польша еще не скоро оправится от потрясшего ее в 2002 году шока. Там целые банды врачей скорой помощи пошли по другому пути — они «помогали» больным уходить в «мир иной» и получали от похоронных бюро часть прибыли, как вознаграждение за такую «помощь». Некробизнес «процветал» в большинстве крупных городов страны, и развивался около десяти лет! Теперь рядовые поляки с полным основанием считают, что врачи не только обворовывают их, требуя взятки, но еще и убивают и продают. Только в г. Лодзи за один месяц «шкурами» (так на жаргоне некробизнесменов назывался умерший пациент, информация о котором продавалась какой-либо из похоронных фирм), становились около 250 умерших.

Дальше — больше. Оказалось, что сотрудничество врачей и похоронных бюро имело место в Болгарии, Литве, Словакии, Италии, Бельгии, Дании и других странах, где ритуальные услуги являются прибыльным бизнесом, а информация — товаром. Пока что только в Польше удалось доказать, да и то лишь косвенно, причастность врачей не только к продаже информации, но и к убийствам умирающих.