Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

До моления Ярославны слово «лада» встречается в плаче русских жен по своим погибшим и плененным воинаммужьям: «Уже нам своих милых лад ни мыслию смыслити, ни думою сдумати». Примечательно, что это определение супругов, связанное со словом лад «мир, порядок», со словами ладити, лажу «мирить», появляется в плаче женщин на фоне военных событий.

Лада (м., ж.) «супруг, супруга». О. Н. Трубачев объясняет из *aldhos от *al- «расти» (Фасмер. II, 1996. С. 447). Это объяснение дает возможность вновь обратиться к «Ономастикону Мифологическому» монаха Маркуса Антонио Падиано., Tor, Tork: Mars (Венелин, 2004. - С.146).

Тор, в герм. - сканд. мифологии бог грома, бури и плодородия. В своих действиях имел воинский аспект.

Торк, митанийскохеттского происхождения, бог плодородия и растительности.

Марс, вначале бог - покровитель полей и стад, ему был посвящен весенний месяц март. Его считают хтоническим божеством плодородия и растительности, и богом войны. Марс наделялся разными победными эпитетами, и в их числе «хранитель», «умиротворитель» (МНМ. 2, 1998. С. 519; 521; 119).

В древнеримских посвятительных надписях от имени славянвенедов, живших на территории Империи, Лад, Лада, Ладон сохранился в форме Latob от слав. Ладов.SAC. PRO SALVTE NAM. SABINIANI ET. IVLIAE. BABILLAE. VINDONIA MATER. V. S. L. I. M. «Латобию посвящение. Как поклонение поистине. Сабиниана и Юлия Бабиллы. Виндония мать соорудила по обету» (Венелин, 2004. С. 135, 136). Возможно, что Виндоний вернулся невредимый после боевых действий, в которых он участвовал, и мать соорудила посвящение своему племенному Марсу Латобию Хранителю. Известен Марс Латобий как племенной бог латобиков в Норике (МНМ. 2, 1998. С. 120). Нориков упоминает Нестор в Повести временных лет: «Нарци еже суть словене». О. Н. Трубачев считает, «что Нестор отразил традицию того времени, когда этот первоначально кельтский этноним действительно был перенесен на славян» (Трубачев, 2003. С. 107). Если принять в расчет эти рассуждения, то в переводах памятника следует в слове «лада» оттенять и воинский аспект: «воинсупруг», «воин и муж». «О Днепр Словутич!…возлелей, господин, моего воина и мужа ко мне». - Тем более, что произносится это слово на фоне военных событий. В припевах типа «Ой ладо, ладо!» воинский аспект утрачен, что дало оправданный повод судить о лжебожестве Лада.

[70] Комонь в полуночи. Овлур свисну за рекою; велить Князю разумети. Князю Игорю не быть… - Не быть сходно по значению с др. - русск. избыти («избежать чеголибо, избавиться от чеголибо») (Словарь, 1979. С. 104. № 3). Ср. «уход избудет»: беглец, крепостной крестьянин, уйдет, избавится от зависимости (О днях лунных // Из рукописи ТроицкоСергиевой Лавры XVI в. / Изд. Н. С. Тихонравовым).

[71] Въвръжеся на бръз комонь, и скочи с него босым влъком, и потече к лугу Донца… - Босый волк - в современных брянских говорах - беловатый в результате весенней линьки, облегченный, оживленный волк (Словарьсправочник, 1984. С. 205, 206). Ср. также фамилию московского боярина XIV в., тысяцкого при великом князе Иване Ивановиче Красном: Алексей Петрович ХвостБосоволков, он же Алексей Хвост. Прозвище Хвост (волчий) начиная с древнейших времен русские бояре получали за военные успехи, за качества быстроты и натиска.

[72] Не тако ли, рече, река Стугна худу струю имея, пожръши чужи ручьи, и стругы рострена к усту. - Затруднения, возникающие при чтении «стругы ростре на кусту», пропадают, если читать «стругы рострена к усту» (к устью, несмотря на существующий протест против такой формы слова в др. - русск. как усто - «устье»). Вопервых, ростра (лат.) - «клюв», «морда»; «носовая часть судна, нос корабля». Но это так, в качестве вспомогательного элемента. А вовторых, рострена - это страдательное причастие, мужского рода, двойственного числа, винительного падежа (падеж объекта; в то время как множественное число - если стругы «речные потоки’ - того же винительного падежа - рострены), и на самом деле является русским диалектным словом с белорусским оттенком - расстреть от глагола простреть «протянуть’, обнаруженное нами в живом языке брянских говоров в записи В. А. Козырева на тему «стругы рострена к усту», но у него выходит, что «Стугна расширена к устью», тогда как все реки «расширены к устью».

Запись В. А. Козырева. «В Брянсой области нами записано следующее: «Банка - эта адно, а то кукшин, виш, с рушишькъй, нъвярху растрйный» (то есть «расширеный, более широкий’)». Здесь употреблено страдательное причастие расстреный от глагола расстреть (в брянских говорах вообще довольно обычны глаголы с таким корнем: простреть «протянуть’, распростреться «распространиться’, распростреть «разостлать’)» (Козырев, 1975, № 5. С. 32).

Таким образом, здесь подразумеваются обоюдоносые судаструги удлиненной, «протянутой» формы по сравнению с другими, имеющими корму, судами. Изображения обоюдоносых судов имеются на миниатюрах «Сильвестровского сборника» к «Сказанию о Борисе и Глебе» (XIV в.) (ПЛДР, 1978. Иллюстрации).

Аналогичную форму судов у скандинавов описал Тацит: «Форма их кораблей отличается тем, что с обеих сторон у них находится нос, что дает им возможность когда угодно приставать к берегу; они не употребляют парусов, а весла не прикрепляют к бортам одно за другим; они свободны, как это бывает на некоторых реках, и подвижны, так что грести ими можно и в ту и в другую сторону, смотря по надобности» (Тацит. Германия. Гл. 44; Гуревич, 1966. С. 38, 39).

К усту - к устью, то есть к Днепру.

Стугна - это правый приток Днепра, впадающий в него ниже Киева, на границе с половецкой степью XII в. Полноводная весной Стугна несла военные суда в Днепр во время походов на половцев, суда (корабли) гридей, или гридьбы, младшей княжеской дружины. Ср. известную надпись (граффито) в Софии Новгородской: «Пироги в печи, гридьба в корабле, перепелка парит в дубраве».

[73] Уношу Князю Ростиславу затвори Днепрь темне березе.

Днепрь - кратк. притяж. прил., м. р., ед. ч., вин. п. В данном контексте - берега Днепра.

Темне - кратк. прил., м. р., мн. ч., вин. п.

Березе - сущ. м. р., мн. ч., вин. п. (вместо ожидаемого двойств. ч., вин. п. берега - «два берега»). Эта форма возможна только по типу склонения на o , тогда исходная форма должна быть бережь - сущ. м. р., ед. ч., им. п. В таком случае березе - это не граница между сушей и водой, а места «у берега», связанные с лесом, причем с темными породами леса: дубом, вязом, липой, в обилии росшими по берегам Днепра около Киева.

Лыко в строку и слова Овидия: «Есть роща, темная от сосновых и дубовых крон…» (Овидий. Послания героинь. XII, 67). Ср.: белорусск. бераг - «берег», «лесная окраина»; польск. brzeg - «берег», «опушка леса»; западнорусск. забережь - «у берега» (Мурзаев, 1984. С. 82, 210). Ср. также древнерусск. формы: бережие - «побережье»; бережина - «прибрежный участок, полоса земли» (Словарь, 1975. С. 144). Возможно, с этим и связана форма мн. ч. березе, а не двойств. ч. берега. Ростислав утонул в Стугне, следовательно, Стугна «затворила» ему прибрежные днепровские места, «закрыла» путь домой.

В 1093 г. Владимир Мономах и его младший брат Ростислав в битве с половцами отступили к Стугне. Во время переправы Ростислав утонул на глазах у Владимира. «Повесть временных лет» сообщает об этом событии: «И въбръде [вошли в Стугну] Володимеръ съ Ростиславомъ, и нача утопати Ростиславъ предъ очима Володимерима; и хоте похватити брата своего, и мало не утопе самъ… и прешедъ на ону страну Дънепра, плакася по брате своемъ…» (Шахматов, 1916. С. 278.)

Однако КиевоПечерский Патерик о способе переправы через Стугну Владимира и Ростислава сообщает иное: «Владимиръ же прееха [переехал на судне] реку… Ростислав же утопе…» (ПЛДР, 1980. С. 536). Автор «Слова о полку Игореве» косвенно дает вариант КиевоПечерского Патерика, говоря о стругах на Стугне, когда упоминает о гибели Ростислава. Этот факт может послужить предметом для размышлений о связи автора с КиевоПечерским монастырем. Примечательно, что в Патерике гибель Ростислава описана как возмездие за оскорбление печерского монаха Григория Чудотворца и предание его насильственной смерти: Ростислав велел слугам утопить его в Днепре за его пророчество о том, что Ростислав вместе со своими слугами потонет в реке после нанесенного ему оскорбления.