Асканио

у, я требую, чтобы мне было возвращено Миланское герцогство. Оно принадлежит мне по праву наследования и в силу того, что было передано во владение французских королей. Даю слово дворянина, я получу его, но, надеюсь, не порывая дружбы с моим братом Карлом!

– И вы предложите Карлу Пятому пройти через Францию, чтобы покарать восставших жителей Гента? – спросил Пуайе.

– Да, господин канцлер, – ответил король. – Сегодня же пошлите господина Фрежюса к императору, пусть передаст ему от моего имени это предложение. Покажем императору, что для сохранения мира мы готовы на все! Ну, а если он жаждет войны…

Грозный и величественный жест сопровождая эти слова, но тут Франциск I на миг замолчал, заметив художника, скромно стоявшего у дверей.

– Но если он жаждет войны, – продолжал король, – клянусь Юпитером, вести о которой принес мне Бенвенуто, клянусь, что война будет кровопролитная, ужасная, ожесточенная!.. Ну, Бенвенуто, где же мой Юпитер?

– Сир, – отвечал Бенвенуто, – я вам принес модель вашего Юпитера. Но знаете, о чем я мечтал, смотря на вас и слушая вас? Я мечтал о фонтане для вашего Фонтенбло. Представьте: над фонтаном возвышается исполинская статуя в шестьдесят футов, в правой руке она держит сломанное копье, а левой опирается на эфес шпаги. Статуя изображает Марса{77}– иными словами, вас, ваше величество, ибо вы олицетворение храбрости, сир, и этой храбростью вы пользуетесь в справедливом деле – священной защите вашей славы… Подождите, сир, это еще не все. По углам пьедестала статуи я вижу четыре сидящие фигуры: поэзию, живопись, скульптуру и щедрость. Вот о чем я мечтал, глядя на вас и слушая вас, сир!

– И вы воплотите эту мечту в мраморе или бронзе, Бенвенуто! Такова моя воля, – сказал король повелительно, но улыбаясь искренней и приветливой улыбкой.

Все члены совета встретили эти слова рукоплесканиями, ибо находили короля достойным статуи, а статую – достойной короля.

– А пока, – произнес король, – взглянем на нашего Юпитера.

Бенвенуто вытащил из-под плаща модель и поставил ее на стол, за которым только что решалась судьба мира.

Франциск I смотрел на нее с восторгом – в выражении его лица трудно было ошибиться.

– Наконец-то я нашел мастера по сердцу! – воскликнул он и, похлопав Бенвенуто по плечу, продолжал:

– Друг мой, кто чувствует себя счастливее: король, которому удалось найти художника, понимающего все ею замыслы, – словом, такого художника, как вы, – или художник, который встретил короля, способного его понять? По правде говоря, мне кажется, что моя радость сильнее.

– О нет, сир, позвольте! – воскликнул Бенвену-то. – Моя радость, без сомнения, сильнее.

– Нет, моя, Бенвенуто!

– Не смею противоречить вашему величеству: однако ж…

– Ну согласимся же, что наша радость одинакова, друг мой.

– Сир, вы меня назвали своим другом… – сказал Бенвенуто. – Одно лишь это слово оплачивает сторицей все то, что я уже сделал для вашего величества, и все, что я еще сделаю для вас.

– Так вот, я хочу доказать тебе,