Альтист Данилов

визгнул Валентин Сергеевич. - Я личность, может, и маленькая, но я при исполнении служебных обязанностей, да и вам ли нынче кому-либо дерзить! Вам ведь назначено время "Ч"!

Багровыми знаками проступило на лаковом прямоугольнике объявление времени "Ч", и Данилову, как он ни храбрился, стало не по себе. "Но, наверное, это не сегодня, и не завтра, и даже не через месяц!" успокаивал он себя, глядя на повестку. Однако не было в нем уже прежней беспечности.

- Ваш ход, - сказал Валентин Сергеевич.

- Да, да, - спохватился Данилов.

Он поглядел на доску и увидел, что у Валентина Сергеевича слева появилась ладья, какую он, Данилов, семью ходами раньше взял. Он взглянул на записи ходов и там обнаружил собственным его почерком сделанную запись хода, совершенно не имевшего места в действительности, но оставлявшего ладью белых на доске. Данилов забыл о повестке, стерпеть такое жульничество он не мог! Испепелить он готов был этого ловкача, осмелевшего от служебной удачи! Но тут Данилов на мгновенье вспомнил о пожаре в Планерской и эпидемии гриппа, подумал, что Валентин Сергеевич, может быть, нарочно вызывает его на скандал, и употребил по отношению к чувствам власть. Не то вдоль Аргуновской улицы тянулись бы теперь черные и пустые места с обугленными пнями. Лукавая мысль явилась к Данилову: "А дай-ка я ему еще и слона отдам, просто так, - решил он, - а там посмотрим..." Валентин Сергеевич схватил с жадностью подставленного ему слона, как троллейбусная касса медную монету. Но тут же он спохватился, поглядел на Данилова растерянно и жалко, захлопал ресницами, крашенными фосфорическими смесями:

- Вы совсем меня не боитесь, да? Вы меня презираете? Зачем вы опять мучаете-то меня!

"Что это он? - удивился Данилов. - Нет у меня никакой плодотворной эндшпильной идеи, слона я отдаю ни за что".

- Не выигрывайте у меня! - взмолился Валентин Сергеевич. - Не губите, батюшка! Я ведь вернуться не смогу! Я на колени перед вами встану! Помилуйте сироту!

Данилову стало жалко Валентина Сергеевича. Он сказал:

- Ну хорошо. Принимаю ваше предложение ничьей!

- Батюшка! Благодетель! - бросился к нему Валентин Сергеевич, руки хотел целовать, но Данилов, поморщившись брезгливо, отступил назад.

Валентин Сергеевич выпрямился, отлетел вдруг в центр залы, захохотал жутким концертным басом, перстом, словно платиновым, нацелился в худую грудь Данилова и прогремел ужасно, раскалывая пивные кружки, запертые на ночь в соседнем заведении на улице Королева:

- Жди своего часа!

Он превратился в нечто дымное и огненное, с треском врезавшееся в стену, и исчез, опять оставив двадцать первый дом без присмотра. Домовые еще долго терли глаза, видно, натура Валентина Сергеевича при переходе из одного физического состояния в другое испускала слезоточивый газ.

"Ну и вкус у него! - думал Данилов, глядя на опаленные обои. - И чего он так испугался жертвы слона?.. Странно... А ведь бас-то этот кажется мне знакомым..."

Он опять ощутил на ладони лаковый прямоугольник