Страсти по Прометею

я. Я улучил момент и быстро проговорил:

— Мне нужна Морошкина Людмила Сергеевна.

— Морошкина… — как бы вспоминая, повторила женщина. — Морошкина… Это я.

И она вдруг залилась истерическим смехом, потом рухнула на стол и забилась в рыданиях. Никто из присутствующих на это не прореагировал. Только одна из окружавших азиатского человека женщин подошла к Морошкиной, поставила перед ней стакан воды и сказала басом:

— Люсенька! Нельзя же так убиваться из-за этого монстра.

Морошкина подняла голову и вытерла платочком слезы. Потом она нашла в себе силы улыбнуться мне. А я нашел в себе силы улыбнуться ей. Мы улыбнулись. Морошкина, когда улыбалась, была ничего, симпатичная. Но улыбалась она редко. Такая у нее была специфика труда.

— Я Верлухин, — сказал я. — Принес сценарий.

Морошкину будто подбросила катапульта. Она прыгнула ко мне и выхватила сценарий. Первую страницу, отпечатанную на машинке Симаковским, она проглотила, как голодающий, не пережевывая. На второй странице она споткнулась.

— Почему от руки?! — взвизгнула Морошкина.

— А от чего нужно? От ноги? — безмятежно пошутил я.

Морошкина первый раз достаточно внимательно посмотрела на меня. Она оглядела меня с головы до ног. Осмотр ее, по-видимому, удовлетворил. Внешне я производил впечатление нормального человека.

— Вы что, первый раз? — уже сочувственно спросила она.

— Угу, — сказал я, краснея. Всегда немного стыдно, когда делаешь что-то в первый раз.

— Пойдемте! — скомандовала Морошкина. — Быстрей!

И мы понеслись куда-то по коридорам студии. Встречавшихся людей мы обходили, как слаломисты обходят палочки с флажками. Жалко, что не было лыжных палок. Два раза я чуть не упал и все-таки умудрился угодить головой в живот какому-то дяде. Как позже выяснилось, народному артисту республики.

Мы примчались в машинописное бюро.

— Девочки! — вскричала Морошкина. — Спасите! Монстр меня съест!

Она раздергала мой сценарий на листочки и сунула его пятерым машинисткам. Машинистки открыли беглый огонь. Через пять минут все было кончено. Морошкина сгребла в кучу перепечатанный в шести экземплярах сценарий, и мы побежали обратно. Без трех минут два мы ворвались к главному редактору. Морошкина бухнула ему на стол пачку листов и застыла в ожидании.

— Это что? — поморщившись, спросил главный. Он был мужчиной средних лет. С бородой. В очках. Толстый и, видимо, уверенный в себе. Одет он был с иголочки.

— Это «Прометей», Валентин Эдуардович, — ласково произнесла Морошкина.

— Даров читал? — спросил главный.

— Нет, — пролепетала Морошкина, бледнея.

— Впредь. Чтобы. Сначала. Читал. Даров, — сказал Валентин Эдуардович так мягко, что Морошкина чуть не упала в обморок. Потом главный углубился в сценарий. Он читал профессионально, сверху вниз и наискосок. Лицо его при этом ничего не выражало.

— Ну, ничего, ничего… Принципиальных возражений нет, — сказал он, прочитав. — Покажите Дарову.

Морошкина опять сгребла сценарий, и мы вышли, пятясь. За дверью Людмила Сергеевна