Хроника царствования Карла IX

ас у моих ног, а если б я оказалась немолодой и некрасивой... по крайней мере, на ваш взгляд... быть может, вы бы меня покинули.

- Покажите мне хотя бы вашу ручку.

Она сняла надушенную перчатку и протянула ему

белоснежную ручку.

- Узнаю эту руку! - воскликнул он. - Другой столь же красивой руки во всем Париже не сыщешь.

- Вот как? Чья же это рука?

- Одной... одной графини.

- Какой графини?

- Графини де Тюржи.

- А!.. Знаю, о ком вы говорите. Да, у Тюржи красивые руки, но этим она обязана миндальному притиранью, которое для нее изготовляют. А у меня руки мягче, и я этим горжусь.

Все это было сказано до того естественным тоном, что в сердце Бернара, как будто бы узнавшего голос прелестной графини, закралось сомнение, и он уже готов был сознаться самому себе в своей ошибке.

"Целых две вместо одной... - подумал он. - Решительно, мне ворожат добрые феи".

Мержи поискал на красивой руке графини отпечаток перстня, который он заметил у Тюржи, но не обнаружил на этих округлых, изящных пальцах ни единой вдавлинки, ни единой, хотя бы едва заметной полоски.

- Тюржи! - со смехом воскликнула незнакомка. - Итак, вы приняли меня за Тюржи? Покорно вас благодарю! Слава богу, я, кажется, чуточку лучше ее.

- По чести, графиня - самая красивая женщина из всех, каких я когда-либо видел.

- Вы что же, влюблены в нее? - живо спросила незнакомка.

- Может быть. Но только умоляю вас, снимите маску, покажите мне женщину красивее Тюржи.

- Когда я удостоверюсь, что вы меня любите... только тогда вы увидите мое лицо.

- Полюбить вас!.. Как же, черт возьми, я могу полюбить вас не видя?

- У меня красивая рука. Вообразите, что у меня такое же красивое лицо.

- Теперь я знаю наверное, что вы прелестны: вы забыли изменить голос и выдали себя. Я его узнал, ручаюсь головой.

- И это голос Тюржи? - смеясь, спросила она с сильным испанским акцентом.

- Ну конечно!

- Ошибаетесь, ошибаетесь, сеньор Бернардо. Меня зовут донья Мария... донья Мария де... Потом я вам назову свою фамилию. Я из Барселоны. Мой отец держит меня в большой строгости, но теперь он путешествует, и я пользуюсь его отсутствием, чтобы развлечься и посмотреть парижский двор. Что касается Тюржи, то я прошу вас не говорить со мной больше о ней. Я не могу спокойно слышать ее имя. Она хуже всех придворных дам. Кстати, вам известно, как именно она овдовела?

- Я что-то слышал.

- Ну так расскажите... Что вы слышали?..

- Будто бы она застала мужа в ту минуту, когда он изливал свои пламень камеристке, и, схватив кинжал, нанесла супругу довольно сильный удар. Через месяц бедняга скончался.

- Ее поступок вам представляется... ужасным?

- Признаться, я ее оправдываю. Говорят, она любила мужа, а ревность вызывает во мне уважение.

- Вы думаете, что я - Тюржи, вот почему вы так рассуждаете, однако я убеждена, что в глубине души вы относитесь к ней с презрением.

В голосе ее слышались грусть и печаль, но это был не голос Тюржи. Бернар не знал, что подумать.

-