Три возраста Окини-сан

ему вы тогда не навестили меня в Тогицу? — спросила бывшая фрейлина.

Коковцев игриво отвечал, что вся человеческая жизнь, очевидно, соткана из одних лишь утраченных возможностей.

— Но я безумно рад видеть вас здесь… Вы бы знали, как вы сейчас прелестны! Гораздо лучше, нежели тогда — на клипере «Наездник», когда в вашу честь была взорвана мина.

От волос японки исходил тонкий аромат. Это был запах цветов и фруктов Японии.

— Я ведь ждала вас тогда, — вздохнула О-Мунэ-сан… — Правда, песчаная дорога до Тогицу неудобна, но зато много красивых пейзажей. Вы могли бы взять носильщиков с паланкином…

Она как будто уговаривала его вернуться в Тогицу! Коковцев отыскал глазами Ольгу, которую вполне устраивало общество француза. Невольно он сделал для себя открытие: его жена хороша и нравится мужчинам. Переняв с подноса лакея бокалы с шампанским, Коковцев и О-Мунэ-сан тихо чокнулись. В этот момент их головы нечаянно соприкоснулись. Он снова ощутил дуновение ветра, летящего над мандариновыми рощами Нагасаки.

— Я жалею, что не приехал тогда в Тогицу, — шепнул он женщине. — Наверное, я многое потерял…

Из этого очарования его вывел вопрос О-Мунэ-сан:

— Кокоцу-сан, вы командуете большим кораблем?

Владимир Васильевич откровенно любовался японкой.

— Нет, маленьким… всего лишь миноносцем.

— О, я знаю, как это страшно и опасно для вас. Нет, я не забыла ту мину, которую вы взорвали для меня! Но почему она прыгала по волнам, словно бешеная лягушка?

О-Мунэ-сан спрашивала его о метательных (инерционных) минах, внешне похожих на торпеды, зато не имевших двигателя. От этих мин русский флот давно не знал, как избавиться, и секрета они не составляли. Однако Коковцев все же ушел от прямого ответа, указав на французского маркиза, увлеченного его женой:

— Это как раз морской атташе Франции, он вам расскажет об этих «лягушках» со всеми подробностями… А я, увы, — сказал Коковцев, — я в этих делах ничего не понимаю!

Супруги покинули японское посольство далеко за полночь, возвращались домой на извозчике. В коляске возник разговор:

— Ну, как тебе понравился этот вечер?

— Очень, — ответила Ольга, не глядя на мужа. — Особенно понравился ты. Если б ты мог видеть себя со стороны…

— Не пойму, чем я успел -провиниться?

— Ты был похож на кота, учуявшего запах валерьянки.

— Перестань! О-Мунэ-сан моя давняя знакомая по Японии.

— Сколько их было там у тебя? Я должна покрывать твои же грехи, отрывая последний кусок у себя и нашего сына. И мне было противно видеть, как ты вешался на эту японку… Они ведь все у тебя несчастные -одна лишь я счастливая!

Коковцев решил молчать. Петербург спал в тишине белой ночи. Усталые лошади цокали копытами по торцам влажных мостовых. Супруги, оба сдержанные, вернулись домой. В постели Коковцев сделал робкую попытку обнять жену и получил от нее оплеуху, прозвучавшую в тишине квартиры чересчур громко.

— Убирайся со своими поцелуями! — сказала Ольга, включая свет и хватая папиросу. — Я ведь знаю, что, обнимая