Антон-Горемыка

чувствовал себя в руках двух дюжих молодцов. Движимый инстинктивным чувством самоохранения, он бросился было вперед, но железные руки, обхватившие его, предупредили это намерение и тотчас же осадили назад.

- Куда? - сказал один из них, - куда? небось не уйдешь, и здесь подождешь!..

- Ермолаюшка, касатик, - заговорила старуха, - погоди, не замай его... родимый, ведь это брат твой, Антон; ох! рожоный, уж такой-то, право, колотырный... пристает, вишь, пособи ему, дай ему денег.

Услыша это, Ермолай отступил назад и крикнул: "Антошка, ты ли?.." Но так как Антон не отвечал, он быстро подошел к нему, взял его обеими руками за плечи, глянул ему в лицо и потом, упершись кулаками в бока, залился дребезжащим смехом.

- Антошка! черт! каким те лешим принесло сюда?.. Петруха, пусти его, небось не уйдет: он сродни!..

Петруха пристально посмотрел в лицо мужику и тотчас же выпустил его, промолвив, однако, грубо товарищу:

- Что ж, что он брат тебе... коли пришел выведать... так все одно ему...

- Да что ж ты ничего не говоришь, словно пень? - продолжал Ермолай, обращаясь к брату, который не двигался с места. - Зачем пожаловал сюда, чего те от нас надо?.. да говори же, дьявол! аль взаправду глотку-то заколотили тебе на деревне?..

- Дай ему опомниться, касатик ты мой, видно, запужался больно, подхватила старуха, нагибаясь и кладя что-то наземь, - вот иду я так-то, родной, из ихнего Троскина...

- Ну, что? - спросили в одно время Петр и Ермолай.

- Да вот, - отвечала она, понизив голос, - две курочки у мужичка сволочила... Ну, вот так-то, - продолжала она громко, - иду я, а он, окаянный, как кинется ко мне: денег, говорит, давай!.. такой-то пропастный!..

- Э! ге-ге... так ты, видно, горемыка! - воскликнул Ермолай. - Что, брат, знать, не по вкусу пришли дубовы-то пироги с березовым маслом?.. Да что ж ты, взаправду, ничего не говоришь? ай не рад, что встрелся?..

- Рад не рад, - произнес другой, подходя к мужику, - тебе отсель не выйти...

- Братцы, - начал вдруг Антон, как бы пробудившись от сна, - мне денег надо, денег!.. Лошадь увели намедни... последнюю лошадь... оброку платить нечем, - прибавил он через силу.

- Так ли?.. Слыхал я про эвто, да...

- Так, родной, - перебила старуха, - по миру, почитай, пустил его управитель-то...

- Ну, а ребята мои живы? - спросил Ермолай.

- Живы... да есть нечего, - отвечал мрачно Антон, - пособите, братцы, хоть сколько-нибудь дайте денег! - промолвил он голосом отчаяния.

- Мы ведь недавно, всего, кажись, три недели, сюда подоспели... Вот парнюхе старуху свою хотелось проведать... да место вышло податно, так и остались зимовать... а то бы я навестил тебя... на ребяток поглядеть хотелось, мать-то их добре померла... так что ж ты, Антонушка?.. К нам, что ли?..

- Последнюю лошадь увели, - начал снова Антон, - подушных платить нечем... денег мне надо...

- Эхма! пособить-то те можно, да вот, вишь, какое дело - деньги-то у нас не то что свои, не то что чужие. Они у