Последняя мистификация Пушкина

Как на са­мом де­ле князь обе­ре­гал ста­рин­ную друж­бу – во­прос от­дель­ный?! Ска­жем толь­ко, что на друж­бу это мень­ше все­го по­хо­ди­ло. Важ­но, дру­гое – Ара­по­ва ве­ри­ла Вя­зем­ско­му, как и мно­гие дру­гие, по­ла­гав­шие кня­зя хра­ни­те­лем пуш­кин­ских тайн. И на­до ска­зать он очень в этом пре­ус­пел, соз­дав миф о кон­чи­не по­эта, ко­то­рый в рав­ной ме­ре уст­раи­вал и власть, и дру­зей по­эта, и ря­до­во­го обы­ва­те­ля. По­это­му мно­гие лю­ди на­дея­лись, что со смер­тью суп­ру­гов (а князь умер еще в 1876 го­ду), от­кро­ют­ся са­мые пи­кант­ные под­роб­но­сти этой ужас­ной тра­ге­дии. К то­му же, в от­сут­ст­вии глав­ных сви­де­те­лей, встре­пе­ну­лись и мно­гие ста­ти­сты, на­блю­дав­шие се­мей­ную дра­му по­эта со сто­ро­ны и доб­ро­со­ве­ст­но раз­но­сив­шие сплет­ни о нем по все­му све­ту.

Ара­по­ва, ко­неч­но, зна­ла о су­ще­ст­во­ва­нии вос­по­ми­на­ний, ко­то­рые со­би­рал­ся опуб­ли­ко­вать Бар­те­нев – ведь го­то­ви­лись они не один год. Са­мо на­зва­ние го­во­ри­ло об этом: «Из рас­ска­зов кня­зя Пет­ра Ан­д­рее­ви­ча и кня­ги­ни Ве­ры Федо­ров­ны Вя­зем­ских (за­пи­са­но в раз­ное вре­мя, с по­зво­ле­ния обо­их)». Воз­можно, не­ко­то­рые ис­то­рии Ара­по­ва слы­ша­ла из уст са­мих суп­ру­гов. Во вся­ком слу­чае, во­про­сы она за­да­ва­ла конкретные, со знанием дела, за­став­ляя Алек­сан­д­ри­ну и ее мужа от­ве­чать по существу. Фри­зен­гоф пи­сал «до­ро­гой Азинь­ки» 14 мар­та 1887 года:

Же­на моя со­об­ща­ет мне, что она со­вер­шен­но уве­ре­на в том, что во все это вре­мя Гек­керн ви­дел ва­шу мать ис­клю­чи­тель­но в све­те и что ме­ж­ду ни­ми не бы­ло ни встреч, ни пе­ре­пис­ки. Но в от­но­ше­нии обо­их этих об­стоя­тельств бы­ло все же по од­но­му ис­клю­че­нию. Ста­рый Гек­керн на­пи­сал ва­шей ма­те­ри пись­мо, что­бы убе­дить ее ос­та­вить сво­его му­жа и вый­ти за его при­ем­но­го сы­на. Алек­сан­д­ри­на вспо­ми­на­ет, что ва­ша мать от­ве­ча­ла на это ре­ши­тель­ным от­ка­зом, но она уже не пом­нит, бы­ло ли это сде­ла­но уст­но или пись­мен­но. Что же ка­са­ет­ся сви­да­ния, то ва­ша мать по­лу­чи­ла од­на­ж­ды от г-жи По­ле­ти­ки при­гла­ше­ние по­се­тить ее, и ко­гда она (Н. Н. Пуш­ки­на) при­бы­ла ту­да, то за­ста­ла там Гек­кер­на вме­сто хо­зяй­ки до­ма; бро­сив­шись пе­ред ней на ко­ле­на, он за­кли­нал ее о том же, что и его при­ем­ный отец в сво­ем пись­ме. Она ска­за­ла же­не мо­ей, что это сви­да­ние дли­лось толь­ко не­сколь­ко ми­нут, ибо, от­ка­зав не­мед­лен­но, она тот­час же уе­ха­ла[26].

При всей внеш­ней сдер­жан­но­сти и ува­жи­тель­ном то­не пись­ма в нем все же про­гля­ды­ва­ло рев­ни­вое от­но­ше­ние Алек­сан­д­ри­ны к се­ст­ре. В пись­ме го­во­ри­лось, что Дан­тес во­шел в са­лон На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны, как «мно­гие дру­гие офи­це­ры гвар­дии, по­се­щав­шие ее», что «он стра­ст­но влю­бил­ся в нее, и его уха­жи­ва­ние пе­ре­хо­ди­ло гра­ни­цы, ко­то­рые обыч­но ста­вят­ся в та­ких слу­ча­ях», что он бу­к­валь­но «по­жи­рал ее гла­за­ми». Со­об­ща­лось так же, что «Пуш­кин был этим силь­но раз­дра­жен», «что на­шлись ли­ца, ко­то­рые вме­ша­лись, чтоб еще силь­нее воз­бу­дить его». И тут про­зву­ча­ло имя ни в чем не по­вин­но­го кня­зя Га­га­ри­на. Не по­ща­ди­ла Алек­сан­д­ри­на и се­ст­ру Ека­те­ри­ну, на­звав ее шир­мой, за ко­то­рой Дан­тес уст­раи­вал свои де­ла, «уха­жи­вая за обеи­ми се­ст­ра­ми сра­зу». Ины­ми сло­ва­ми, она всех при­пе­ча­та­ла, все­му да­ла оп­ре­де­ле­ние, но ни­че­го не ска­за­ла о по­ве­де­нии са­мой На­та­льи Ни­ко­ла­ев­ны. Ка­ким об­ра­зом же­на по­эта пы­та­лась ис­пра­вить си­туа­цию? И по­лу­ча­лось, что ни­ка­ким. А ведь бы­ло по­нят­но, что дочь жда­ла оп­рав­да­ний сво­ей ма­те­ри. Вза­мен ей был по­слан не­кий ме­мо­ран­дум, со­про­во­ж­дае­мый жа­ло­ба­ми на про­бле­мы с па­мя­тью. Ара­по­ва по­ня­ла, к че­му кло­нит Алек­сан­д­ри­на, и ни в чем не по­ве­ри­ла ей. К то­му же, ее подозрения в не­чис­то­плот­но­сти тет­ки очень ско­ро на­шли са­мое ре­ши­тель­ное под­твер­жде­ние.

В том же 1887 го­ду за­пи­сал свой скан­даль­но зна­ме­ни­тый «Рас­сказ об от­ноше­ни­ях Пуш­ки­на к Дан­те­су» пол­ко­вой друг ка­ва­лер­гар­да князь А.В.Тру­бец­кой. В его из­ло­же­нии ис­то­рия ду­эли при­ня­ла не­ве­ро­ят­ный вид, а фи­гу­ра Алек­сан­д­ри­ны об­ре­ла, чуть ли не дья­воль­ский ха­рак­тер. Князь «от­кро­вен­ни­чал»:

Еще до бра­ка Пуш­ки­на на На­та­ли Алек­сан­д­рин зна­ла наи­зусть все сти­хо­тво­ре­ния сво­его бу­ду­ще­го зя­тя и бы­ла влюб­ле­на в не­го за­оч­но. Вско­ре по­сле бра­ка Пуш­кин со­шел­ся с Алек­сан­д­рин и жил с нею. Факт этот не под­ле­жит со­мне­нию. Алек­сан­д­рин соз­на­ва­лась в этом г-же По­ле­ти­ке. По­ду­май­те же, мог ли Пуш­кин при этих ус­ло­ви­ях рев­но­вать свою же­ну к Дан­те­су. …Влюб­лен­ный в Алек­сан­д­рин, Пуш­кин опа­сал­ся, что­бы бле­стя­щий ка­ва­лер­гард не ув­лек ее. …По­вто­ряю, од­на­ко, - связь Пуш­ки­на с Алек­сан­д­ри­ною ма­ло ко­му бы­ла из­вест­на… Вско­ре по­сле бра­ка, в ок­тяб­ре или но­яб­ре, Дан­тес с мо­ло­дой же­ной за­ду­ма­ли от­пра­вить­ся за гра­ни­цу к род­ным му­жа …. и во вре­мя этих-то сбо­ров, в но­яб­ре или де­каб­ре, ока­за­лось, что с ни­ми со­би­ра­ет­ся ехать и Алек­сан­д­рин. Вот что окон­ча­тель­но взо­рва­ло Пуш­ки­на, и он ре­шил­ся во что бы то ни ста­ло вос­пре­пят­ст­во­вать их отъ­ез­ду… Слу­чай ско­ро пред­ста­вил­ся. В то вре­мя не­сколь­ко ша­лу­нов из мо­ло­де­жи—ме­ж­ду про­чим Уру­сов, Опо­чи­нин, Стро­га­нов, мой cousin, — ста­ли рас­сы­лать ано­ним­ные пись­ма по мужь­ям-ро­го­нос­цам. В чис­ле мно­гих по­лу­чил та­кое пись­мо и Пуш­кин. В дру­гое вре­мя он не об­ра­тил бы вни­ма­ния на по­доб­ную шут­ку и, во вся­ком слу­чае, от­нес­ся бы к ней, как к шут­ке, быть мо­жет, за­клей­мил бы ее эпи­грам­мой. Но те­перь он уви­дел в этом хо­ро­ший пред­лог и вос­поль­зо­вал­ся им по-сво­ему[27].

Что здесь прав­да, а что чис­той во­ды вы­мы­сел - еще пред­сто­ит ра­зо­брать­ся? Вряд ли Ара­по­ва бе­зо­го­во­роч­но при­ня­ла ма­раз­ма­ти­че­ский бред­ ста­ро­го кня­зя, но та­кой фан­та­сти­че­ский по­во­рот со­бы­тий ее пол­но­стью уст­раи­вал, по­сколь­ку во мно­гом оп­рав­ды­вал мать. Ко­гда же спус­тя год, она на­шла ему под­твер­жде­ние и в вос­по­ми­на­ни­ях Вя­зем­ских, ее по­доз­ре­ние от­но­си­тель­но тет­ки пе­ре­рос­ло в убе­ж­де­ние. А ме­ра до­ве­рия к ду­хов­ным во­ди­те­лям дос­тиг­ла та­ко­го уров­ня, что, ко­гда на за­ка­те жиз­ни при­шло вре­мя де­лить­ся на­ко­п­лен­ным опы­том, она боль­шую часть сво­ей кни­ги по­строи­ла на вос­по­ми­на­ни­ях Вя­зем­ских, ли­те­ра­тур­но об­ра­бо­тав их и до­пол­нив анек­до­та­ми из соб­ст­вен­ной жиз­ни. Ес­те­ст­вен­но, о сви­де­тель­ст­вах тет­ки Ара­по­ва ни сло­вом не об­мол­ви­лась. Ее не от­пуг­ну­ли да­же по­шлые под­роб­но­сти, ко­то­ры­ми кня­ги­ня Вя­зем­ская со­про­во­ди­ла опи­са­ние встре­чи у По­ле­ти­ки:

Ма­дам NN, по на­стоя­нию Гек­кер­на, при­гла­си­ла Пуш­ки­ну к се­бе, а са­ма уе­ха­ла из до­му. Пуш­ки­на рас­ска­зы­ва­ла кня­ги­не Вя­зем­ской и му­жу, что ко­гда она ос­та­лась с гла­зу на глаз с Гек­кер­ном, тот вы­нул пис­то­лет и гро­зил за­стре­лить­ся, ес­ли она не от­даст ему се­бя. Пуш­ки­на не зна­ла, ку­да ей де­вать­ся от его на­стоя­ний; она ло­ма­ла се­бе ру­ки и ста­ла го­во­рить как мож­но гром­че. По сча­стию, ни­че­го не по­доз­ре­вав­шая дочь хо­зяй­ки до­ма яви­лась в ком­на­ту и гос­тья бро­си­лась к ней[28].

Ми­лые де­та­ли: Бог весть, откуда взявшийся пис­то­лет и крас­ная ша­поч­ка в ро­ли спасительницы?! Впро­чем, тут кня­ги­ня хо­тя бы ого­ва­ри­ва­ет­ся, что На­та­лья Ни­ко­ла­ев­на рас­ска­за­ла о про­ис­шед­шем ей и му­жу. Спус­тя го­ды Бар­те­нев при­пом­нил дру­гое вы­ска­зы­ва­ние Вя­зем­ской, где она пред­став­ля­лась чуть ли не един­ст­вен­ной по­ве­рен­ной же­ны по­эта:

Дан­тес был час­тым по­се­ти­те­лем По­ле­ти­ки и у нее ви­дел­ся с На­таль­ей Ни­ко­ла­ев­ной, ко­то­рая од­на­ж­ды прие­ха­ла от­ту­да к кня­ги­не Вя­зем­ской вся впо­пы­хах и с не­го­до­ва­ни­ем рас­ска­за­ла, как ей уда­лось из­бег­нуть на­стой­чи­во­го пре­сле­до­ва­ния Дан­те­са[29].