Бронзовая птица

т! Генка выпрямился, и в эту минуту у него закололо и перестало. Так и есть – проглотил гвоздь! Что же будет?

Генка хватал себя то за грудь, то за живот. Он уже чувствовал, как гвоздь медленно движется у него по пищеводу. То тут заколет, то там… На каком-нибудь повороте гвоздь застрянет и проколет ему кишки.

– Что с тобой? – спросил Славка.

Едва дыша Генка произнес:

– Проглотил…

– Что проглотил?

– Гвоздь.

Это потрясающее известие было сообщено подошедшему Мише, затем подбежавшей Зине Кругловой, Киту, Бяшке. Через несколько минут все окружили Генку.

– Как же ты его проглотил? – спросил Миша.

Но Генка только разевал рот и делал рукой движения, показывающие, как гвоздь совершает свой путь в животе.

– Может быть, ты его не проглотил? – с надеждой спросил Миша.

Генка растопырил четыре пальца и прошептал:

– Было четыре, осталось три.

– Надо его по спине ударить, – предложила Зина Круглова.

– Что ты, что ты! – закричал Бяшка. – Вобьем гвоздь в кишки. Рвотное – вот единственное средство.

– Рвотное? – ужаснулся Кит. – Ты с ума сошел! Разве можно так просто выдирать гвоздь обратно? Он обязательно застрянет. Помню, я однажды кость проглотил…

– Подожди ты со своей костью! – перебил его Миша. – Нашел время!

– Нужно Генку опустить вниз головой, – предложил Сашка-губан, – потрясти за ноги, гвоздь и выскочит.

Слушая эти приятные советы, Генка поворачивал голову то в одну, то в другую сторону.

– Вы его в земскую отведите, – посоветовал Жердяй.

– Что за земская?

– Больница земская. В соседней деревне.

– Он не дойдет.

– А вы попросите у председателя подводу.

Миша с Жердяем побежали к председателю сельсовета.

Через некоторое время они вернулись на подводе. Генка сидел на стуле и стонал, поминутно хватаясь то за грудь, то за живот. Ему казалось, что проглоченный гвоздь путешествует по его телу, – то вверх, то вниз, то вправо, то влево.

Генку погрузили на телегу. На ней, держа в руках вожжи, сидел художник-анархист Кондратий Степанович. Председатель сельсовета поручил ему отвезти Генку в больницу. Вместе с Генкой поехал Миша.

27. В больнице

Всю дорогу Генка стонал, корчился, хватался за живот и мотал головой.

Подрагивание телеги на ухабах и неровностях разбитой мостовой причиняло ему мучительную боль. Он так жалобно смотрел на Мишу, что у того разрывалось сердце от сострадания. Он боялся, что Генка сейчас умрет, и ему казалось, что Кондратий Степанович едет слишком медленно и больше занят своими рассуждениями.

– Ничего страшного в этом гвозде нет, – рассуждал Кондратий Степанович. – Переварится в желудке, и дело с концом. Обойный гвоздь – это что? Ерунда! Вот я когда в Москве жил, оборудовали мы с приятелем Большой театр.

– Вы оборудовали Большой театр? – усомнился Миша.

– А то кто же, – невозмутимо ответил Кондратий Степанович. – Оборудовали мы Большой театр. Артисты там, дирижеры – вся, в общем, дирекция. А приятель мой возьми да и проглоти костыль. Большой такой железный