Загадочные племена на «Голубых горах» в дебрях Индии

сионеров да и вообще англичан с первого до последнего дня произвело не более впечатления, как если бы вместо живых людей эти дикари были каменными статуями. Мы знавали миссионеров и даже одного епископа, которые не устрашились ставить нравственность тоддов в пример своей «высокорожденной» пастве публично в церквах по воскресеньям.

Но в них действительно есть нечто еще более привлекательное, если не для публики – вообще, и для статистиков в частности, то для тех, которые посвятили себя всецело изучению более отвлеченной стороны человеческой природы: именно таинственность, чувствуемая всеми в соприкосновении с тоддами, и та психическая сила, о которой было упомянуто в первой главе. Об обеих мы имеем сказать многое.

Коллектор, проведя в горах дней десять, вернулся в Куимбатур, а оттуда отправился в Мадрас, дабы отдать лично полный отчет главной конторе Компании о своем путешествии на «Голубые горы». Исполнив эту обязанность, Сэлливан вернулся немедля в привлекающие его горы и к сильно уже интересовавшим его тоддам. Там он первым построил себе европейский дом, каждый камень которого был ему принесен тоддами.

«Откуда они доставали эти большие, хорошо обтесанные камни, так и осталось до сей пори загадкой», – рассказывал генерал Морган.

С первого дня коллектор сделался другом, покровителем и защитником тоддов, и в продолжение тридцати лет он стоял за них горой, ограждая их самих и их интересы от алчности и несправедливых захватов Ост-Индской Компании. Он не говорил о них в официальных бумагах иначе, как «о законных владельцах почвы» (the legal lords of the soil) и заставил «почтенных отцов» считаться с тоддами. В продолжение многих лет Компания платила им аренду за уступленные ими леса и поляны. Все время, пока мистер Сэлливан был жив, никому не позволялось обижать и делать захватов на землях, которые тодды заранее указали англичанам, как на свои священные пастбища, оговорив их в контрактах.

Эффект донесения мистера Сэлливана в Мадрасе был громадный. Все, что только жаловалось на климат, все, что страдало печенью, лихорадкой и другими болезнями, так щедро расточаемыми европейцам тропиками, да имело средства на переезд, все это бросилось по направлению к Куимбатуру. Из несчастной деревушки Куимбатур сделался в несколько лет уездным городом. Установилось тотчас регулярное сообщение между Матополламом у подошвы Нильгири и Уттакамандом,{[37]} городом, основанным в 1822 году на высоте 7500 футов. Вскоре стала переезжать туда, с марта до ноября, вся мадрасская бюрократия. Вилла за виллою, дома за домами стали вырастать на цветущих скатах гор, как грибы после весеннего дождика. По смерти мистера Сэлливана плантаторы завладели почти всею местностью между Котхагири и Утти. Пользуясь тем, что «владетели гор» выговорили себе самые высокие места на Нильгири для пастбищ «священных» буйволов, англичане присвоили себе девять десятых «Голубых гор». Миссионеры воспользовались случаем, чтобы осмеять туземцев и их суеверие в богов и горных гениев. Все оказалось