История всемирной литературы Т.5

Поэт, наблюдающий с обрыва в ночной темноте бурю на море, внимающий грохоту волн о скалы и вою ветра, ощущающий пронзительный холод, становится причастным космическому действу. Реальный ночной пейзаж воспринимается как зрелище первозданного хаоса, которое сменяется картинами титанических усилий божеств, стремящихся явить миру солнце. Этапы его зарождения и появления — этапы перехода к организованному космосу. Предвестие восхода — начало устроения мира:

Небо и земля не расчленены,

но начинают обретать границы.

Красной чертой единое делится надвое вдоль.

Солнце рождается трудно. Прослеживаются все этапы его появления, отмеченные особыми разновидностями формы, все переходы его очертаний — от крохотной красной точки (прыщика на лице воды) к тонкой красной черте, затем — к зыбкому прямоугольнику, а от него — эллипсу (вытянутое, как кувшин) и, наконец, — к кругу (колесо повозки). И за каждый этап идет сражение. Но вот битва выиграна, силы света торжествуют над силами хаоса, холода и мрака:

Почти круглое, но еще не подобное колесу,

а вытянутое, будто глиняный кувшин,

Оно то появляется, то погружается в воду,

и словно слышится плеск волны о скалу.

Десять тысяч вещей стали видны,

как и в прошлый день.

Будто есть некто, кто обеими руками

разом поддерживает его и вздымает вверх!

Так настает новый день.

Пак Чивон в поэме обращается к китайским мифологическим образам, обнаруживая блестящую эрудицию в области китайской древности. Однако сам факт обращения поэта к солярному мифологическому сюжету — рождению солнца — может рассматриваться как дань местной мифологической традиции, в которой (в отличие от китайской) солярная проблематика занимала центральное место. Внимание к мифологической проблематике сближает поэму Пак Чивона с поэзией акпу, обращенной к корейским мифам, преданиям и легендам.

Поэзия на ханмуне в это время осознавалась как явление, принадлежащее собственно корейской литературе и культуре, обладающее присущими только ей особенностями. «Я — кореец. И с удовольствием слагаю корейские си», — писал Чон Ягён. Это осмысление базировалось не только на личном поэтическом опыте мыслителей-сирхакистов. Оно поддерживалось и корейской наукой того времени, вырастая как неизбежное следствие настойчивого изучения деятелями «Сирхак» отечественной культурной традиции — истории, языка, литературы. Поэзия на ханмуне в этот период исследуется в связи с проблемами корейского языка и фонетики. Создаются различные словари — китайско-корейские и словари китайских рифм. Так, в словаре рифм, составленном знатоком поэзии, известным ученым и государственным деятелем Хон Гехи (1703—1771) были учтены фонетические изменения, происшедшие в корейском языке за последние столетия.

Осознанию поэзии на ханмуне как национального корейского достояния способствовало еще одно существенное обстоятельство. XVIII в. был временем активных дипломатических и торговых контактов корейского государства со своими соседями. И у корейцев появилась возможность сравнивать стихи на ханмуне с современной им поэзией Китая, а также — с китаеязычной поэзией Японии и Вьетнама. Кроме того поэзия на ханмуне играла большую роль как средство общения. Во время встреч корейцев с представителями стран дальневосточного региона, для которых китайская письменная традиция была важнейшей составной частью их культуры, обычно «спрашивали кистью», «разговаривали, взяв кисть и бумагу», т. е. апеллировали к значению иероглифа, минуя фонетику. Во время дипломатических встреч было принято экспромтом сочинять стихи и обмениваться ими. Особой популярностью пользовались «стихи на рифмы заданного стихотворения»: в стихотворном ответе полагалось использовать рифмы стихотворения, с которым обращался собеседник. Не случайно послами назначались видные государственные деятели, которые были одновременно известными учеными и поэтами. В состав посольств включались люди, способные наилучшим образом представить корейское государство перед лицом внешнего мира. Так, одно из них, посетившее Пекин в 1760 г., возглавлял Хон Гехи, который ранее, в 1748 г., направлялся во главе большого посольства в г. Эдо, столицу Японии. В составе посольств в Китае побывал ряд сирхакистов (Хон Дэён, Пак Чивон, Пак Чега), некоторые — неоднократно. Поэтическое дарование нередко являлось главным резоном в пользу включения того или иного чиновника в состав посольства.

Особую значимость имели посольства в Пекин. Они позволяли приобщиться к культуре современного Китая и через него к достижениям европейской цивилизации. По традиции прибывшие с посольством корейцы устанавливали отношения с посольствами других стран, находившимися в то же время в Китае. Так, в XVII—XVIII вв. сложились дружественные отношения между корейскими и вьетнамскими посольствами. На встречах во время бесед «с помощью кисти и бумаги» происходил обмен стихами, обсуждались литературные и научные проблемы. Эти беседы были не только приятным препровождением времени на одинаковый манер образованных людей, но — контактами лучших умов Кореи и Вьетнама (Хон Гехи — Ле Куй Дон) в тот период, когда Дальний Восток был охвачен идеями социальных преобразований на основе реального знания и уважения к внесословной ценности личности. Дружеские и творческие связи поддерживались перепиской и сохранялись на долгие годы.

Ни до, ни после корейская поэзия не выходила в столь широких масштабах за пределы государства, как в XVIII в. Например, как сообщал в своем отчете на имя государя Ким Ингём (см. ниже), за время пребывания на территории Японии членами корейского посольства 1763—1764 гг. было сочинено и подарено жителям этой страны несколько тысяч стихотворений. Эти экспромты ценились не только как поэтические произведения, но и как образцы каллиграфии. В одном из своих произведений Пак Чивон сообщает интересные сведения о рано умершем талантливом поэте У Сане и приводит его стихи. У Сан не был оценен по достоинству у себя на родине, но его талант был признан в Японии, которую он посетил в составе посольства в качестве переводчика. По пути в Эдо он по просьбе местных жителей написал и раздарил автографы нескольких сотен стихотворений. На обратном же пути — узнал, что они уже были напечатаны и получили широкое распространение. Встречи послов при дворе протокольно фиксировались; записывались также и стихи, которыми обменивались обе стороны. Они объединялись в сборники и тиражировались ксилографическим способом. Таким образом факты дипломатических контактов (посольства в Японию, например, в XVII—XVIII вв. посылались раз в десять — двадцать лет), перерастали в литературные явления. Корейская поэзия на ханмуне проникала в соседние страны и иными путями. Известны отдельные случаи издания сборников корейских поэтов за рубежом, как, например, сборника стихов выдающейся корейской поэтессы XVI в. Хо Нансорхон (впервые издан в Японии в 1692 г. и вторично в 1711 г.).

ПОЭЗИЯ НА КОРЕЙСКОМ ЯЗЫКЕ

Корейская поэзия на родном языке в жанрах сиджо и каса в XV—XVII вв. постоянно находилась в поле зрения образованной части общества. Эти традиции унаследовало и XVIII столетие. Однако в связи с общим подъемом культуры и приобщением к литературной жизни средних и низших слоев, поэзия на родном языке переходит в их руки. Именно литераторы из низших и средних слоев общества в это время собирают поэтические произведения на родном языке, изучают их, издают антологии.

Широкий размах приобретает исполнительская деятельность с целью пропаганды лучших поэтических творений, которую ведут профессиональные певцы и музыканты.

Особую роль в эту пору играет содружество поэтов во главе с Ким Чхонтхэком и Ким Суджаном (1690—?), получившее название «Собрание поэтов на горе Кёнджонсан» («Кёнджонсан кадан»). В него входили Ким Юги, Ким Сонги, Пак Мунык, Тхак Джухан и др. В основном это были люди не служилые, не знатные или занимавшие высокие должности, но оставившие службу ради занятий поэзией, как Ким Чхонтхэк и Ким Суджан. Однако по уровню духовных и литературных запросов члены «Собрания поэтов» не уступали литературной элите. Они исполняли и обсуждали стихотворения, изучали и анализировали произведения прославленных поэтов, корейских авторов древности и современности. Показательно одно из длинных сиджо Ким Суджана: