Глагол «инженер»

, не в силах расстаться.

Мой пыл, как всегда, охладил Чемогуров.

— Не думай, что ты герой, — сказал он, листая отчет. — По-настоящему твоего в этом томе — только подпись и две-три идеи. Остальное — интерпретация… А профессор был прав, — добавил он.

— В чем? — спросил я.

— В том, что взял тебя. Понимаешь, когда шли споры, кому всучить договор, он потребовал отчеты о лабораторных работах всей вашей группы. Твои отчеты были самыми аккуратными. Ты лучше всех рисовал кривые, да еще цветной тушью… «Вот человек, который мне нужен!» — сказал тогда Юрий Тимофеевич. И действительно — на отчет приятно смотреть.

Нет, разве можно так плевать человеку в душу, я вас спрашиваю?

— Да ты не обижайся, — сказал Чемогуров. — Я тоже в тебе не ошибся. Все-таки две-три идеи — это не так мало, как ты думаешь. Возможно, инженером ты станешь.

Я стал оформлять командировку в Тбилиси. Оформление было довольно хитрым, потому что студентам командировки не полагаются. Мне выписали материальную помощь, чтобы я смог слетать туда и обратно. Юрий Тимофеевич вручил мне акты о приемке договора в нескольких экземплярах. Я должен был подписать их в Тбилиси и скрепить печатями.

Но прежде, чем я улетел, случилось одно событие. На первый взгляд, незначительное. Мне позвонили из одного НИИ и предложили выступить с докладом по моей теме. Я недоумевал, откуда они узнали.

Когда я туда пришел, меня встретил Николай Егорович. Мне оформили пропуск, и Николай Егорович повел меня по территории. Это был огромный завод вакуумных приборов. НИИ был при нем.

Сначала Николай Егорович провел меня в цех, где изготовлялись детали приборов. Я своими глазами увидел лазерную сварку, над которой бился уже несколько месяцев. Это зрелище мне очень понравилось. Везде была чистота, микроскопы, микрометрические винты и так далее, а луч лазера выжигал на поверхности металла маленькую точку.

Потом мы прошли в зал, где было человек пятнадцать народу.

Николай Егорович представил меня и дал слово. Я говорил полчаса, а потом еще час отвечал на вопросы. Я был готов расцеловать этих, в общем-то, довольно хмурых людей. Я первый раз почувствовал, что сделал работу, которая кому-то нужна. Но тут же выяснились и другие, менее приятные вещи.

Во-первых, мой метод не годился для жестких режимов сварки. Были у них там такие странные режимы. Во-вторых, погрешность вычислений в областях, близких к центру луча, была слишком велика. Я обещал подумать и внести коррективы в метод.

— Ну что? — сказал Чемогуров на следующий день.

— Немножко раздолбали, — сказал я.

— Угу, — удовлетворенно сказал он. — И что же дальше?

— Есть идея. Можно внести поправку.

Чемогуров ничего не сказал, но мне показалось, что он доволен. Я взял билет на самолет и полетел в Тбилиси, предвкушая новый триумф.

В объятиях заказчиков

С отлетом вышла маленькая заминка. Часов на восемь. Самолет, который должен был доставить меня в Тбилиси, задержался. Я слонялся по аэропорту, по десять раз подходя к киоскам «Союзпечати»