Альтист Данилов

то дерево Данилов любил), лишь кое-где в зарослях бузины, над крапивой и лопухами, стояли давно отцветшие кусты жасмина. Под бузиной белела скамейка. Анастасия указала Данилову на нее, они присели.

- Какая ты! - сказал Данилов.

- Какая же? - обрадовалась. Анастасия.

- Прямо казачок!

Анастасия была в белой шелковой блузке с легкими свободными рукавами, украшенной по проймам золотой тесьмой, талию демонической женщины стягивал кушак, узкие брюки из белого бархата были вправлены в красные сапожки.

- Откуда выкройку брала?

- Из "Бурды", - сказала Анастасия. - Ну хоть красивая?

- Еще бы не красивая! - сказал Данилов.

- А что ты пялишь на меня свои бесстыжие глаза! Ему бы обходить меня за версты, а он сидит со мной - и ему не совестно!

Впрочем, все это было произнесено Анастасией хотя и громко, но без всякого напора и желания кокетничать. Скорее нежно и робко. Если прежде явления Анастасии Данилову, особенно в земных условиях, сопровождались световыми столбами, сотрясением воздуха, волнением вод и минералов, если прежде вокруг Анастасии все бурлило, все стонало, а Анастасия была сама страсть, то теперь в зарослях бузины и листочки не шелестели, и не осыпались спелые ягоды. Анастасия же проявляла себя чуть ли не скромницей. Что же она?

- Ты не сердись на меня, - сказал Данилов. - Ты ведь знаешь мои обстоятельства.

- Я не сержусь, - взглянула на него Анастасия. - У меня хватает приятелей. Я ими довольна. А к тебе равнодушна.

Данилов не знал, что сказать ей на эти слова. Потом вспомнил:

- Спасибо тебе.

- За что?

- За то, что выходила меня после поединка. За то, что дыру заштопала шелковыми нитками. За все. Ты ведь и рисковала тогда.

- Рисковала! - махнула рукой Анастасия. - А то что же!

Она внезапно повернулась к нему, притянула его к себе, сказала:

- Данилов! Останься здесь! Зачем тебе Земля?

- Что ты, Анастасия? Ты же смоленских кровей.

- Нет, - сказала Анастасия. - Я на Земле чужая. Мне лучше здесь. Каждому из нас лучше здесь. Останься! Я теперь все могу. Ты - на договоре. А будешь здесь свой, со всеми правами. Я устрою. Только останься. Ради меня!

В ее глазах была мольба и любовь.

- Я не могу, - сказал Данилов. - Прости меня.

- Тогда уходи! - закричала она. - Уходи! Сейчас же! Прощай! Все! И не оборачивайся!

Данилов пошел, голову опустив, было ему скверно. Он не обернулся. Анастасия, может быть, рыдала теперь на белой скамье. Впрочем, он бы ничего не увидел. Ни скамьи, ни бузины, ни Анастасии не было.

Теперь и Анастасия... Но что он мог ей сказать?

Надо было отбывать, как распорядился Валентин Сергеевич. Данилов подошел к шкафу, где висела его земная одежда.

45

Данилов ткнулся головой в доски двери. Потянул на себя, она не поддалась. "Я же убрал из нее гвозди", - подумал Данилов. Он осмотрел дверь, гвозди были на месте. "Как же так?" - удивился он. Пришлось возиться с гвоздями.

Дверь открылась, Данилов оказался под аркой дома шестьдесят семь.