Первая любовь

ле, - подумал я, - спросить ее, куда она так спешила, чтобы узнать окончательно...", - но я только махнул рукой и присел в уголок.

Беловзоров вошел; я ему обрадовался.

- Не нашел я вам верховой лошади, смирной, - заговорил он суровым голосом, - Фрейтаг мне ручается за одну - да я не уверен. Боюсь.

- Чего же вы боитесь, - спросила Зинаида, - позвольте спросить?

- Чего? Ведь вы не умеете ездить. Сохрани бог, что случится! И что за фантазия пришла вам вдруг в голову?

- Ну, это мое дело, мсьё мой зверь. В таком случае я попрошу Петра Васильевича... (Моего отца звали Петром Васильевичем. Я удивился тому, что она так легко и свободно упомянула его имя, точно она была уверена в его готовности услужить ей.)

- Вот как, - возразил Беловзоров. - Вы это с ним хотите ездить?

- С ним или с другим - это для вас все равно. Только не с вами.

- Не со мной, - повторил Беловзоров. - Как хотите. Что ж? Я вам лошадь доставлю.

- Да только смотрите, не корову какую-нибудь. Я вас предуведомляю, что я хочу скакать.

- Скачите, пожалуй... С кем же это, с Малевским, что ли, вы поедете?

- А почему бы и не с ним, воин? Ну, успокойтесь, - прибавила она, - и не сверкайте глазами. Я и вас возьму. Вы знаете, что для меня теперь Малевский - фи! - Она тряхнула головой.

- Вы это говорите, чтобы меня утешить, - проворчал Беловзоров. Зинаида прищурилась.

- Это вас утешает?.. О... о... о... воин! - сказала она наконец, как бы не найдя другого слова. - А вы, мсьё Вольдемар, поехали ли бы вы с нами?

- Я не люблю... в большом обществе... - пробормотал я, не поднимая глаз.

- Вы предпочитаете tete-a-tete?..[с глазу на глаз (фр.)] Ну, вольному воля, спасенному... рай, - промолвила она, вздохнувши. - Ступайте же, Беловзоров, хлопочите. Мне лошадь нужна к завтрашнему дню.

- Да; а деньги откуда взять? - вмешалась княгиня. Зинаида наморщила брови.

- Я у вас их не прошу; Беловзоров мне поверит.

- Поверит, поверит... - проворчала княгиня - и вдруг во все горло закричала: - Дуняшка!

- Maman, я вам подарила колокольчик, - заметила княжна.

- Дуняшка! - повторила старуха.

Беловзоров откланялся; я ушел вместе с ним. Зинаида меня не удерживала.

XIV

На следующее утро я встал рано, вырезал себе палку и отправился за заставу. Пойду, мол, размыкаю свое горе. День был прекрасный, светлый и не слишком жаркий; веселый, свежий ветер гулял над землею и в меру шумел и играл, все шевеля и ничего не тревожа. Я долго бродил по горам, по лесам; я не чувствовал себя счастливым, я вышел из дому с намерением предаться унынию, но молодость, прекрасная погода, свежий воздух, потеха быстрой ходьбы, нега уединенного лежания на густой траве - взяли свое: воспоминание о тех незабвенных словах, о тех поцелуях опять втеснилось мне в душу. Мне приятно было думать, что Зинаида не может, однако, не отдать справедливости моей решимости, моему героизму... "Другие для нее лучше меня, - думал я, пускай! Зато другие только скажут, что сделают, а я