Женская война

и пошел к дому супруги президента, когда било два часа.

Каноль так погрузился в свое счастье, что, проходя по набережной, не заметил друга своего Равальи, который из лодки подавал ему какие-то знаки. Влюбленные в минуты счастья ходят так легко, что едва касаются до земли. Каноль был уже далеко, когда Равальи пристал к берегу.

Равальи наскоро отдал какие-то приказания своим гребцам и побежал к дому принцессы Конде.

Принцесса сидела за обедом, когда услышала шум в передней. Она спросила о причине его, и ей доложили, что приехал барон Равальи, которого она посылала к маршалу де ла Мельере.

— Ваше высочество, — сказал Лене, — полагаю, что было бы не худо немедленно принять его. Какие бы он ни привез известия, они, наверное, очень важны.

Принцесса подала знак, и Равальи вошел. Он был так бледен и так расстроен, что принцесса, взглянув на него, тотчас поняла, что перед нею стоит вестник несчастья.

— Что такое? — спросила она. — Что случилось, капитан?

— Простите, ваше высочество, что я осмелился явиться к вам в такое время, но я думаю, что обязан немедленно доложить вам…

— Говорите! Видели вы маршала?

— Маршал не принял меня.

— Маршал не принял моего посланного! — вскричала принцесса.

— О, это еще не все.

— Что еще? Говорите! Говорите.

— Бедный Ришон…

— Он в плену. Я это знаю и потому-то посылала вас для переговоров о нем.

— Как я ни спешил, но все-таки опоздал.

— Опоздали! — вскричал Лене. — Неужели с ним случилось какое-нибудь несчастье?

— Он погиб!

— Погиб! — повторила принцесса.

— Его предали суду, как изменника, осудили и казнили.

— Осудили! Казнили! Слышите, ваше высочество? — сказал Лене в отчаянии. — Я говорил вам это!

— Кто осудил его? Кто осмелился?

— Военный совет под председательством герцога д'Эпернона или, лучше сказать, под председательством самой королевы. Зато они не довольствовались простою смертью, приговорили его к позорной…

— Как? Что?

— Ришона повесили, как подлеца, как вора, как убийцу. Я видел труп его на Либурнском рынке.

Принцесса вскочила с кресла. Лене горестно вскрикнул. Виконтесса де Канб встала, но тотчас же опустилась в кресло, положив руку на сердце, как будто ей нанесли тяжелую рану: она лежала без чувств.

— Вынесите виконтессу, — сказал Ларошфуко, — у нас теперь нет времени заниматься дамскими припадками.

Две женщины вынесли Клару.

— Вот жестокое объявление войны! — сказал герцог с обыкновенным своим бесстрастием.

— Какая подлость! — сказала принцесса.

— Какая жестокость! — сказал Лене.

— Какая дурная политика! — заметил герцог.

— О, я надеюсь, что мы отмстим! — вскричала принцесса. — И отмстим жестоко!

— У меня уже план готов, — сказала маркиза де Турвиль, молчавшая до сих пор. — Надобно мстить тем же, ваше высочество, тем же!

— Позвольте, маркиза, — начал Лене. — Как вы спешите! Дело важное, о нем стоит подумать.

— Нет, напротив, надобно решиться сию минуту, — возразила маркиза.

— Чем скорее поразил король, тем