Воспитание чувств

сто против мужа, а его соседками были: с одной стороны г-жа Ларсийуа, восседавшая рядом с дипломатом, а с другой – старая герцогиня, оказавшаяся возле Фюмишона. Далее разместились художник, торговец фаянсом, м-ль Луиза, а так как Мартинон занял место Фредерика, чтобы сесть с Сесиль, то Фредерик очутился рядом с г-жой Арну.

Она была в черном барежевом платье, на руке был золотой браслет, и, так же как и в первый раз, когда он обедал у нее, что-то алело в ее волосах – ветка фуксии, обвивавшая шиньон. Он не мог удержаться, чтобы не сказать ей:

– Давно мы не виделись!

– Ах, да, – ответила она холодно.

Он продолжал, мягкостью тона сглаживая дерзость вопроса:

– Случалось ли вам иногда думать обо мне?

– Почему бы мне думать о вас?

Фредерика обидел этот ответ.

– В конце концов вы, может быть, правы.

Но, тотчас раскаявшись в своих словах, он поклялся ей, что не было дня, когда он не терзался бы воспоминанием о ней.

– Сударь, я этому совершенно не верю.

– Но ведь вы же знаете, что я люблю вас!

Г-жа Арну не ответила.

– Вы знаете, что я люблю вас!

Она опять промолчала.

«Ну, так и без тебя обойдемся!» – сказал себе Фредерик.

И, подняв глаза, он на противоположном конце стола увидел м-ль Рокк.

Она решила, что ей к лицу будет одеться во все зеленое, – цвет, представлявший грубый контраст с ее рыжими волосами. Пряжка ее пояса приходилась слишком высоко, воротничок стягивал шею; это отсутствие вкуса, наверно, и вызвало ту холодность, с которой встретил ее Фредерик. Она издали с любопытством наблюдала за ним, и, как ни рассыпался в любезностях Арну, сидевший с ней рядом, ему и двух слов не удалось вытянуть из нее, так что, отказавшись от надежды угодить ей, он стал прислушиваться к общему разговору. Темой его было теперь ананасное пюре, приготовляемое в Люксембурге.

Луи Блан, по словам Фюмишона, – владелец особняка на улице Сен-Доминик, но не отдает его внаймы рабочим.

– А по-моему, забавно то, – сказал Нонанкур, – что Ледрю-Роллен охотится в королевских угодьях!

– Он задолжал двадцать тысяч франков одному ювелиру, – вставил Сизи, – и даже, говорят…

Г-жа Дамбрёз перебила его:

– Ах, как гадко горячиться из-за политики! Молодой человек, стыдно! Займитесь-ка лучше своей соседкой!

Затем люди солидные напали на газеты.

Арну стал заступаться за них. Фредерик вмешался в разговор и сказал, что это обыкновенные коммерческие предприятия; вообще же их сотрудники – либо дураки, либо лгуны, – он делал вид, что знает их, и великодушным чувствам своего друга противопоставлял сарказмы. Г-жа Арну не замечала, что этими речами он мстит ей.

Между тем виконт мучительно изощрялся, чтобы пленить м-ль Сесиль. Сперва он выказал артистический вкус, порицая форму графинчиков и рисунок вензелей на ножах. Потом заговорил о своей конюшне, о своем портном, о поставщике белья; наконец коснулся вопросов религии и нашел возможность дать ей понять, что исполняет все обязанности верующего.

Мартинон проявил большее уменье.