История всемирной литературы Т.7

к простоте и правдивости. Анценгрубера недаром высоко ценил Толстой.

Петер Росеггер (1843—1918) — писатель крестьянского происхождения — развивал крестьянскую тематику, но не реалистически, как Анценгрубер, а в направлении идеализации, идиллии и примирения. Росеггеру удается передать социальные конфликты (роман «Якоб Последний», 1888), но в целом он склонен создавать картины социального мира.

В это время австрийский реализм начинал переживать самого себя и требовать углубления и переосмысления. Это чувствовал Анценгрубер. Однако к концу века в австрийской литературе главенствующую роль начали играть различные течения модерна, «декаданса» конца века. Они проявились особенно рано в Вене, уже 70—80-е годы. Это время в истории австрийской культуры нередко называют «эпохой Макарта» по имени Ганса Макарта (1840—1884) — венского художника, блестящая, помпезная, пышная и бессодержательная живопись которого, с ее эротикой и декоративностью, отражала и направляла вкусы социальной верхушки. Роскошь, выставленная напоказ, представленная как эстетический и жизненный идеал, сближала Макарта с немецким «грюндерством».

В австрийской литературе эти ранние веяния «декаданса» не нашли развернутого воплощения. Лишь позднее, ближе к концу века, кризисность культуры, отражавшая кризисность социальных форм жизни, проявилась явно. Новое поколение писателей и критиков (Г. Бар, А. Шницлер, Г. фон Гофмансталь и др.), причастных к «кризисности духа», различными способами стремилось преодолеть сложившуюся ситуацию. Появление этих писателей изменило весь облик австрийской литературы.

*Глава шестая*

ШВЕЙЦАРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Победа швейцарской буржуазии над феодально-клерикальными силами,закрепленная в конституции 1848 г., превратила непрочный конгломерат тяготевших к партикуляризму кантонов в единое союзное государство. Фактически только с этого времени Швейцария может считаться полинациональным государством, с литературой, включающей в себя произведения на немецком, французском, итальянском и ретороманском языках. Новая конституция провозгласила равноправие всех языковых зон страны. «... Опыт Швейцарии показывает, что на практике возможно и осуществлено обеспечение наибольшего (сравнительно) национального мира при последовательном (опять-таки сравнительно) демократизме всего государства», — писал В. И. Ленин, подчеркивая относительность «мирного сожительства» различных национальностей в пределах швейцарской Конфедерации (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 24. С. 139). Завершившаяся централизация дала мощный толчок развитию буржуазных отношений. Швейцария, по словам Ф. Энгельса, «достигла теперь наивысшего пункта того политического развития, на какое она как независимое государство вообще способна» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 9. С. 94). Во второй половине XIX в. в Швейцарии выдвигаются писатели-реалисты, обогатившие сокровищницу не только отечественной, но и всей немецкоязычной литературы, — Г. Келлер и К. Ф. Мейер. При всей несхожести этих писателей, при всех различиях их общественно-политических и эстетических воззрений, их творчество отмечено швейцарским своеобразием и продолжает традиции Г. Песталоцци и Г. Цшокке, просветителей и воспитателей народа, веривших в его великие возможности. В то же время оба художника понимали опасность областничества, активизировавшегося на волне национального воодушевления после событий 1848 г., их мало привлекала роль представителей «национальной литературы в захолустье» (Г. Келлер), они отмечали, что необходимо в одинаковой мере обладать как сознанием государственной самостоятельности своей родины, так и чувством взаимосвязи со всей немецкой культурой.

Готфрид Келлер (1819—1890) — писатель глубоко швейцарский, ему присущ «острый вкус родной земли» (Р. Роллан), но он не ограничивал себя сугубо швейцарской проблематикой: необычайно чуткий к «зовам времени», он принимал близко к сердцу кардинальные проблемы своей эпохи. Как художник он складывался под непосредственным и сильным воздействием двух факторов: исторических особенностей швейцарской действительности и прогрессивных гуманистических традиций классической немецкой литературы, прежде всего творчества Гёте.

В отличие от немецких писателей второй половины XIX в. — Т. Фонтане, Т. Шторма, В. Раабе, любовно воссоздавших как бы застывший быт в тех или иных уголках Германии, — Келлер сумел вплотную приблизиться к осмыслению исторических задач общеевропейского масштаба. Этому прежде всего способствовало то обстоятельство, что революция 1848 г. в Швейцарии, благодаря неразвитости буржуазных отношений и устойчивости патриархальных форм жизни, долгое время воспринималась писателем-демократом как революция общенародная. Оптимистическая, жизнеутверждающая тональность творчества Келлера вытекает из глубокой веры в силу и нравственное здоровье народа. Но мечты о будущем у Келлера причудливо сочетались с идеализированными представлениями о патриархальном прошлом (отсюда присущие художнику элементы романтического видения мира); способствуя словом и делом окончательной победе радикально-демократических сил и укреплению буржуазных отношений, он в то же время не принимал конкретных проявлений капиталистического развития в Швейцарии (отсюда критический потенциал его реализма). Иллюзии писателя коренятся во взглядах на народ как на нечто нерасчлененное, цельное; ускорившемуся процессу имущественного расслоения третьего сословия он не хотел придавать значения, видя в общественных пороках следствие нравственного несовершенства отдельных людей.

Важным событием, определившим идейно-художественное развитие Келлера, было его пребывание в Германии: сначала в Гейдельберге (1848—1850), где он слушает лекции Л. Фейербаха о сущности религии и становится приверженцем материализма и атеизма, а затем в Берлине (1850—1855), где складываются основные принципы его эстетики. В Берлине Келлер выпускает сборник «Новые стихотворения», упорно, хотя и без успеха, работает над драматическими произведениями, заканчивает первый, ранний вариант «воспитательного романа» «Зеленый Генрих» (1855), а также первый том знаменитого цикла новелл «Люди из Зельдвилы» (1856). В эти же годы возникают замыслы и первые наброски почти всех сборников новелл, созданных Келлером («Семь легенд», второй том «Людей из Зельдвилы», «Изречение» и частично «Цюрихские новеллы»). В эту пору интенсивных поисков прогрессивной мировоззренческой ориентации он сложился как один из самых крупных мастеров реалистической прозы в странах немецкого языка.

Возвращение на родину неожиданно обернулось для Келлера резким ослаблением творческой активности: результаты практической деятельности победившей буржуазии не оправдали надежд писателя, сущее оказалось совсем не похожим на желаемое. Прошло два десятилетия, прежде чем он снова ощутил настоятельную потребность заниматься только литературным творчеством и отказался от должности секретаря цюрихского кантонального правительства. Если в новеллах первого тома «Людей из Зельдвилы» («Три праведных гребенщика», «Сельские Ромео и Джульетта», «Сказка про котика Шпигеля») автор осмеивает пороки бюргерской идеологии и морали, противопоставляя им нравственное здоровье и простодушно-веселую непосредственность большинства жителей Зельдвилы, то в новеллах второго тома («Платье делает людей», «Кузнец своего счастья», «Утраченный смех») за снисходительно-ироническим «прищуром» явственно ощущается оттенок трагического неверия в торжество подлинного демократизма и справедливости.

Противоречия Келлера, критического реалиста и убежденного гуманиста швейцарского склада, проявились в романе «Зеленый Генрих» — единственном в швейцарской, да и, пожалуй, всей немецкоязычной, литературе XIX в. реалистическом «воспитательном романе». Если Гёте в «Вильгельме Мейстере», классическом романе «становления личности», искал возможности для воплощения идеала гармонической личности в утопической «педагогической провинции», то Келлер, развивая традиции своего великого предшественника, попытался сделать то же самое на конкретном материале современной ему швейцарской действительности. Герой его романа, неудавшийся художник Лее, проходит долгий путь познания и поисков места в жизни, во многом повторяющий эволюцию самого писателя (Келлер работал над романом около сорока лет и закончил его только в 1880 г.). Постепенно освобождаясь от романтических иллюзий и заблуждений, Генрих Лее воспитывает в себе чувство гражданского долга, находит смысл жизни в подчинении интересов личности интересам швейцарской демократии. В то же время он склоняется к примирению с ее явственно выступающими пороками. Отказ от юношеского радикализма, необходимость ограничиться исполнением скромных обязанностей перед общиной не могут до конца удовлетворить Генриха, тянущегося к гармонической созвучности личного и общественного, и он компенсирует разрыв между идеалом и действительностью наслаждением безыскусными радостями бытия, природой, красотой.