Городок Окуров

ти моей! Выпейте стаканчик, не угодно ли? Пожалуйте, вот и закусочка!

Четыхер молча выплёскивал водку или пиво в свою пасть, осматривал Бурмистрова и, значительно крякнув, выдвигался за дверь, а Вавила, покрытый горячей испариной, чувствовал себя ослабевшим и ворчал:

- Дура! Шуток не понимаешь!

Она, смеясь, облизывала губы, вздыхала и, вновь обнимая его, заглядывала ему в глаза вызывающим взглядом.

Когда Вавила рассказал ей о Тиунове и его речах, Лодка, позёвывая, заметила:

- Вот и Коля-телеграфист так же говорит: быть поскорости бунту! Немцев тоже боится, а доктор - не верит!

- Смутьяны! - заворчал Вавила. - Бунтов захотели с жиру да со скуки!

Лодка равнодушно предложила:

- Хочешь - я Немцеву скажу про кривого?

- Что скажешь?

Заплетая косу и соблазнительно покачиваясь, Лодка ответила:

- Не знаю! Ты научи.

Подумав, Вавила скучным голосом молвил:

- Нет, не надо. Не касайся этого, - что тебе? Да и я ведь так только, с тобой говорю, а вообще - наплевать на всё!

Через минуту он, вздохнув, добавил:

- Может, кривой-то правду говорит насчёт мещанов. И про бунт тоже. Конечно, глупость это - бунты, - ну, а я бы всё-таки побунтовался, - эх!

- Уж ты у меня! - запела Лодка, обнимая его.

- Н-да-а, я бы показал себя! - разгораясь, восклицал Бурмистров.

Однажды, под вечер, три подруги гуляли в саду: Лодка с Розкой ходили по дорожкам между кустов одичавшей малины, а Паша, забравшись в кусты и собирая уцелевшие ягоды, громко грызла огурец.

Розка с жаром читала на память неприличные стихи. Лодка качалась, приятно облизывая губы, порою торопливо спрашивала:

- Как? Как?

И удивлялась:

- Вот так память у тебя!

- Он меня, как скворца, учит! - объясняла Розка. - Посадит на коленки, возьмёт за уши да прямо и в рот и в глаза и начитывает, и начитывает!

Вздохнув, Лодка задумчиво молвила:

- Докторам все тайности известны! Ах, и смелый он у тебя, - ничего не боится!

- Ничего! А то вот какие стишки ещё...

Снова раздался её торопливый говорок. Когда они проходили мимо Паши, рыжая девушка, сонно взглянув на них, проворчала:

- Эки пакостницы!

- А ты жри, знай! - отозвалась Розка на ходу, точно камнем кинула.

- Да-а, - вздрогнув, задумчиво протянула Лодка. - Какой смелый! И божию матерь и архангелов...

Над малинником гудели осы и пчёлы. В зелени вётел суматошно прыгали молодые воронята, а на верхних ветвях солидно уместились старые вороны и строго каркали, наблюдая жизнь детей. Из города доплывал безнадёжный зов колокола к вечерней службе, где-то озабоченно и мерно пыхтел пар, вырываясь из пароотводной трубки, на реке вальки шлёпали, и плакал ребёнок.

- Любишь, как укроп пахнет? - тихо спросила Лодка подругу, но та, не отвечая на вопрос, с гордостью рассказывала:

- Ему - всё одинаково, ничего он не боится! Ты слушай...

Оглядываясь, она тихонько начала:

- "Однажды бог, восстав от сна"... Смотри-ка, Симка за нами подглядывает!

Прищурив глаза,