История всемирной литературы Т.5

ФЕОФАН ПРОКОПОВИЧ

Феофан Прокопович (1681—1736) начинал свою деятельность в Киеве. Петр I вызвал его в Петербург, где Феофан стал одним из высших иерархов русской православной церкви, правой рукой Петра в осуществлении его преобразовательной политики. Феофан Прокопович, разносторонне образованный человек, был поборником распространения «не токмо священного писания», но и «внешнего», светского учения. Он был блестящим церковным оратором, причем его искусно построенные проповеди (слова) были не столько богословскими поучениями, сколько выступлениями политика. Характерны заглавия наиболее прославленных из них — «Слово о власти и чести царской» (1718), «Слово похвальное о флоте российском» (1720). Классическим образцом риторической ораторской прозы было слово, произнесенное Прокоповичем на погребении Петра I (1725). Здесь он с большим художественным мастерством и полнотой раскрыл историческое значение его реформаторской деятельности. Из-под пера Феофана вышел также ряд правительственных документов. В них он внес страстность публициста, гордящегося возросшей благодаря Петру международной ролью России, острый обличительный сарказм по адресу противников преобразований, ревнителей старины.

В трактате «Правда воли монаршей» (1722), написанном в связи с судом над царевичем Алексеем, Феофан коснулся проблемы, издавна волновавшей русских писателей и публицистов, а в XVIII в. поставленной заново историей и ставшей одной из центральных проблем эпохи: каковыми должны быть идеальный государь, отношения его к своим подданным и их обязанности к нему.

М. И. Чоглоков.

Сухарева башня в Москве. 1698—1701 гг.

Первейший долг такого государя, согласно Феофану, — «всенародная польза». В то же время — это государь-самодержец: «не может народ повелевать что-либо монарху своему». Такая трактовка абсолютизма в тогдашних условиях развития России была исторически оправданна: петровский абсолютизм выступал «как цивилизующий центр, как объединяющее начало общества» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 10, с. 431). В дальнейшем в зависимости от изменения общественных условий тип идеального монарха в представлении литературы, публицистики, театра подвергнется существенной эволюции. Расширится и содержание понятия «народ», в которое Феофан вкладывал ограничительный смысл, разумея дворянство, высшие круги духовенства, именитых представителей купечества.

Феофан Прокопович писал стихи на русском, латинском, польском языках. На трех этих языках сочинен им «Епиникион» в честь Полтавской победы (1709). В основу сюжета трагедокомедии Феофана «Владимир» (1705), написанной в бытность его в Киево-Могилянской академии, положены история введения христианства на Руси киевским князем Владимиром, борьба, которую в связи с этим князю-преобразователю пришлось вести с языческими жрецами. Современники узнавали во Владимире Петра I, а в сатирических образах жрецов — представителей ретроградной части современного духовенства.

Выступал Феофан и как теоретик литературы и ораторского искусства. Составленная им «Поэтика» (1705) была посмертно напечатана в 1786 г. «Риторика» (1706—1707) Феофана осталась неизданной до 1982 г. и была известна лишь в выдержках и изложении. Оба труда, написанные на латинском языке, сложились из лекций, читанных в 1705 и 1706—1707 гг. в Киево-Могилянской академии. Несмотря на то что лекции не были напечатаны при жизни автора, идеи их получили достаточно широкое распространение, так как в обеих существовавших в России в то время духовных академиях — киевской и московской Славяно-греко-латинской, а также в ряде других училищ теорию словесности преподавали ученики Феофана, опиравшиеся на его лекционные курсы. И в «Поэтике», и «Риторике» Феофан популяризирует теоретиков античности, Возрождения, барокко. Его «Поэтика», подобно всем школьным поэтикам XVII—XVIII вв., рационалистична и нормативна. Он признает искусство, утвержденное определенными правилами и наставлениями, искусство, приносящее «услаждение и пользу», но поддерживает и принцип правдоподобия. Порицает Феофан «буйство» слога, «темноту» стиля, неумеренное употребление тропов и фигур, различные виды «трудных пустяков» и «куриозных» стихов. В области драматургии он сторонник пятиактного построения пьесы, малого числа действующих лиц (стоит напомнить, что в школьной драме «Страшное изображение второго пришествия господня на землю...» 1702 г. число их доходило до 140), сведения фабульного времени к минимуму (от одного до трех дней), чтобы события, играющие роль предыстории, излагались в речах персонажей. Кроме трагедии и комедии, Феофан допускает, опираясь на авторитет Плавта с его «Амфитрионом», промежуточный драматический жанр — трагедокомедию. До Ломоносова он предлагает в «Риторике» различать три слога: высокий, средний и низкий. Все эти идеи Феофана предваряли будущий классицизм, утверждение которого на русской почве связано с именами Кантемира, Тредиаковского, Ломоносова и Сумарокова.

КАНТЕМИР

Антиох Дмитриевич Кантемир (1708—1744), сын молдавского господаря, был человеком широко и разносторонне образованным, крупным политическим деятелем, одним из наиболее даровитых русских дипломатов той эпохи. Его пребывание на посту русского посланника в Лондоне (1732—1738) и Париже (1738—1744) было заметной вехой в развитии отношений передовой мысли России и Запада эпохи Просвещения. В Париже Кантемир близко познакомился с философом-просветителем Б. Фонтенелем, трактат которого «О множестве миров» перевел на русский язык до отъезда за границу (перевод этот, имевший большое просветительное значение и направленный против догматов церкви, опубликован в 1740 г.; спустя шестнадцать лет был запрещен Синодом). Дружба связывала Кантемира с Ш. Монтескье (сделанный Кантемиром перевод «Персидских писем» не сохранился), драматургом Нивелем де Лашоссе, математиком Мопертюи. Переписывался Кантемир и с Вольтером.

Начало литературной деятельности Кантемира относится ко второй половине 20-х годов: в это время он сочиняет не дошедшие до нас любовные песни. Позднее Кантемир с осуждением отзывался о своих ранних опытах, считая, что его призвание — писать не любовные, а сатирические стихи. Свое литературное творчество зрелый Кантемир подчинил воспитательным задачам. «Все, что я пишу, пишу по должности гражданина, отбивая все, что согражданам моим вредно быть может», — заявлял он. Осознание писательского дела как дела высокого, гражданско-патриотического стало, начиная с Кантемира, в России традицией, подготовленной историей предшествующей древнерусской культуры и письменности.

Сатиры писать Кантемир начал на рубеже 20—30-х годов. До отъезда в Англию им было создано пять сатир. За границей сатирик упорно работал над ними, добавил четыре новых. В результате переработки в первых пяти сатирах конкретизируется и углубляется критика социальных зол русской действительности, ослабляется абстрактно-моралистическое начало: сатирические образы приобретают силу ярких и емких типических обобщений, а язык — необычайную меткость, силу и выразительность.

Признавая связь своего творчества с античной и западноевропейской традицией, Кантемир писал, что «наипаче Горацию и Боалу, французу, последовал, от которых много занял, к нашим обычаям присвоив». Ту же мысль он выразил в стихотворном афоризме: «Что взял по-галльски, заплатил по-русски». Кантемир не ошибся в своей самооценке. Заимствование отнюдь не носило в его сатирах характера следования готовым образцам, а было самобытной, творческой их переплавкой. Опираясь на опыт предшественников, Кантемир отзывался на те мотивы древнеримской и французской стихотворной сатиры XVII в., которые были созвучны его времени и отвечали публицистическим и воспитательным задачам его творчества. Так, например, в сатире второй — «На зависть и гордость дворян злонравных» (1730) — Кантемир доказывает, что не «порода», а собственные заслуги дают человеку право считаться «благородным». И хотя тема этой сатиры — тема личного благородства, противопоставленного знатности рода и доблести предков — не была открытием Кантемира (к ней обращались и Ювенал, и Буало), в России она приобрела особое значение после недавно введенной Петром «Табели о рангах» (1722). Родовитое дворянство восприняло этот акт петровского законодательства как посягательство на свои былые привилегии. Но значение сатиры Кантемира было шире: провозглашенная им идея, созвучная идеалам Просвещения, на протяжении всего XVIII в. требовала постоянного о себе напоминания. Ее вслед за Кантемиром будут повторять в России Сумароков, Новиков, Фонвизин, Державин, Радищев, Карамзин, молодой Крылов, в творчестве которых она служит то целям воспитания дворянства в духе гуманности и уважения к человеку, а то и утверждению идеала внесословной ценности человеческой личности — от дворянина до крепостного «раба».