История всемирной литературы Т.1

К созданию «Трудов и дней» Гесиод приступил, уже имея опыт работы над своим ранним произведением — поэмой «Теогония» («Происхождение богов»). Выдержанная целиком в эпическом стиле (гексаметр и язык гомеровского эпоса почти до самого конца античности были обязательны для подобного произведения) «Теогония» повествует о происхождении различных богов и обожествленных стихий из первоначального Хаоса и Земли. В основе мира лежит, по Гесиоду, последовательная смена трех поколений богов, возглавлявшихся Ураном (Небо), Кроном и Зевсом, причем последнему для утверждения своей власти приходится не только свергнуть своего преступного отца Крона, но и выдержать во главе богов своего поколения тяжелую борьбу с титанами — родными братьями и сестрами Крона. Описание войны с титанами, а затем с грозным чудовищем Тифоеем составляет кульминацию поэмы, смысл которой сводится, таким образом, к прославлению могущества и миродержавной воли Зевса. При несомненной типологической близости основного содержания «Теогонии» к недавно открытому хетто-хурритскому мифу о трех поколениях богов и каменном великане Улликумми Гесиод в приходе к власти Зевса видит победу не только наиболее сильного, но и наиболее мудрого правителя, устанавливающего в небесах и на земле разумный и целенаправленный порядок. Оставаясь еще целиком в пределах мифологического мышления и отождествляя антропоморфных богов с закономерностями природы, Гесиод называет супругами Зевса богиню плодородия Деметру и олицетворяющую естественный порядок вещей Фемиду, которая рождает трех Ор — богинь сменяющихся времен года. Называя их Евномией, Дикой и Ириной (Законность, Справедливость, Мир), поэт стремится придать значение незыблемых природных устоев общественным и этическим нормам, соблюдение которых в окружающей действительности находилось под угрозой.

Поскольку генеалогия богов старшего поколения (кроме Урана и Земли, к нему принадлежат также Ночь и Море) содержит многочисленные ответвления, поэма нередко превращается в сухой перечень имен, лишенный художественных достоинств. Однако такие эпизоды, как борьба Зевса с титанами и Тифоеем или рассказ о Прометее, выдают в Гесиоде большого художника, способного создавать яркие и запоминающиеся образы.

По принципу достаточно свободных ассоциаций строится и поэма «Труды и дни»; она делится по содержанию на несколько частей, связанных между собой мыслью о необходимости для людей честно трудиться, соблюдать справедливость и сохранять верность исконным моральным нормам добрососедства. По мнению Гесиода, поведение людей находится под неослабным контролем Зевса, который в этой поэме выступает как страж справедливости и судья над ее нарушителями.

В соответствии с таким представлением «Труды и дни» открываются кратким призывом к Зевсу, в чьей власти находится благополучие человеческого рода; однако беотийский крестьянин в отличие от гомеровских богатырей знает, что без собственного упорного труда этого благополучия ему не дождаться.

Вот почему Гесиод сразу же переходит к наставлениям Персу: он должен знать, как полезен для людей дух соревнования в труде, ибо «скрыли великие боги от смертных источники пищи»; больше того, из-за неразумия одного из далеких предков человеческого рода земля кишмя кишит всякими бедами и болезнями, с которыми вовсе не легко бороться человеку. Здесь мысль уводит Гесиода в раздумия о прошлом, и в поэму включается сказание о пяти последовательно сменившихся на земле веках: золотом, серебряном, медном, веке героев и, наконец, последнем, железном, — как раз в нем живут поэт и его современники. Эволюция, которую в целом претерпело за это время человечество, шла явно к худшему, поскольку теперь рухнули все семейные и дружественные узы: дети перестали почитать родителей, брат враждует с братом, и скоро Совесть и Стыд вовсе покинут землю, оставив людям лишь тяжкие беды. Эта мрачная картина обретает вскоре вполне очевидную социальную конкретность: адресованная «царям», т. е. знати, притча о соловье и ястребе показывает, как трудно приходится слабому, т. е. бедному, когда он попадает в когти к сильнейшему.

Есть ли, однако, выход из столь мрачной обстановки? Гесиод видит его в соблюдении справедливости, действие которой он в соответствии с его личным опытом ищет преимущественно в судопроизводстве: там, где и местный житель и чужестранец находят справедливый суд, там в мире и изобилии цветет государство, земля дарит людям свои плоды, и женщины рождают здоровое потомство. Напротив, на государство, где творят нечестивые деяния, Зевс насылает голод и мор, бесплодие жен и гибель войска. Больше того, по всему миру рассеяно множество демонов, и сверх того существует дева Дика (Справедливость), дочь великого Зевса; они наблюдают за тем, насколько честно творят люди суд; если Дику оскорбят неправым судом, она жалуется Зевсу, и весь город страдает за нечестие царей, попирающих справедливость.

В отличие от гомеровского, этически индифферентного Зевса гесиодовский глава олимпийцев наделен несомненными моральными функциями: он призван карать людей за совершаемые ими несправедливые деяния. Из этого убеждения у Гесиода вырастают новые предостережения Персу:

С лушайся голоса правды,

И збегай постыдных судебных тяжб,

А главное, усердно работай.

Боги и люди по праву на тех негодуют, кто праздно

Жизнь проживает, подобно безжальному трутню, который,

Сам не трудяся, работой питается пчел хлопотливых.

...Труд человеку стада добывает и всякий достаток.

...Нет никакого позора в работе: позорно безделье.

(Ст. 303—305, 308, 311. Перевод В. Вересаева)

К этим доводам присоединяется целый ряд советов, касающихся индивидуального и общественного поведения, а затем следуют собственно наставления по хозяйству: когда лучше всего жать, косить, сеять, как готовить утварь, какого нанимать батрака и т. п. Есть советы и по мореплаванию, хотя Гесиод считает морскую торговлю делом опасным и ненадежным и сам всего лишь раз плавал на корабле, переправляясь из Беотии на соседний остров Евбею через пролив шириною в несколько километров.

Заключительную часть поэмы составляет еще один набор предписаний и запретов, а также перечень дней, удобных или неудобных для всякого рода начинаний. Некоторые современные ученые считают эти стихи позднейшим добавлением, хотя по своему характеру они находятся в русле той же житейской мудрости, которая проповедуется в бесспорно гесиодовских частях поэмы. Именно это сознание полезности сообщаемых им сведений придает «Трудам и дням» Гесиода тот поэтический пафос, без которого они остались бы сухим перечнем хозяйственных рекомендаций. В первой половине поэмы автор увлечен своими этическими задачами, и его голос поднимается до высоких нот при обличении «царей-дароядцев» и восхвалении карающей Справедливости; во второй же части мы слышим влюбленного в свою землю и природу крестьянина, и описания летнего зноя или зимней стужи по силе изображения становятся в один ряд с картинами природы в сравнениях Гомера. Несомненно также высокое мастерство Гесиода в использовании гексаметра: эпический стих, предназначенный для воспевания героев и сражений, становится у него формой для совершенно нового содержания, которое по своим идейным установкам противоположно содержанию гомеровского эпоса.

Хотя поэмам Гесиода было все же трудно соперничать с гомеровскими, а их крестьянская ориентация не могла вызвать особого сочувствия у землевладельческой знати, впервые сформулированная беотийским поэтом мысль об этических функциях Зевса, о необходимости соблюдать в индивидуальном поведении заповеди справедливости оказала сильное влияние на формирование общественной нравственности в передовых греческих полисах, в частности в Афинах VI—V вв. до н. э.: мы встретим ее в более развитой и обогащенной форме у Солона и Эсхила.

Кроме «Теогонии» и «Трудов и дней», в античности Гесиода считали автором еще целого ряда назидательных и генеалогических поэм, из которых бесспорно ему принадлежал «Каталог (т. е. перечень) женщин», родивших знаменитых героев от союза с богами. От этого произведения дошли отрывки различной величины, интересные главным образом тем, что в них часто содержатся варианты мифов, неизвестные гомеровскому эпосу или сознательно им отвергнутые, но широко использованные впоследствии хоровой лирикой и афинской трагедией. В целом жанр дидактического эпоса, впервые представленный в европейской литературе поэмами Гесиода, но возникший в Греции не без влияния аналогичных стихотворных поучений в древнеегипетской и ближневосточной литературе, нашел, в свою очередь, продолжение и в «ученой» греческой поэзии александрийского периода, и в «Георгиках» Вергилия.