Фома Гордеев

.

Теперь настала очередь издеваться над ним. Начал Зубов. Он подошел к нему, потолкал его ногою в бок и сладким голосом, весь вздрагивая от наслаждения

мстить, спросил:

- Что, пророк громоподобный, ась? Ну-ка, восчувствуй сладость плена вавилонского, xe -xe -xe!

- Погоди...-хрипящим голосом сказал Фома, не глядя на него. - Погоди... отдохну... Языка вы мне не связали...-Но Фома уже понимал, что больше он ничего не может ни сделать, ни сказать. И не потому не может, что связали его, а потому, что сгорело в нем что-то и - темно, пусто стало в душе...

К Зубову подошел Резников. Потом один за другим стали приближаться другие... Бобров, Кононов и еще несколько .человек с Яковом Маякиным впереди ушли в рубку, негромко разговаривая о чем-то.

Пароход на всех парах шел к городу. От сотрясения его корпуса на столах дрожали и звенели бутылки, и, этот дребезжащий жалобный звук был слышен Фоме яснее всего. Над ним стояла толпа людей и говорила ему злые и обидные вещи.

Но лица этих людей Фома видел, как сквозь туман, и слова их не задевали его сердца. В нем, из глубины его души, росло какое-то большое горькое чувство; он следил за его ростом и хотя еще не понимал его, но уже ощущал что-то тоскливое, что-то -унизительное...

- Ты подумай, - шарлатан ты! - что ты наделал с собой? -говорил Резников. -Какая теперь жизнь тебе возможна? Ведь теперь никто из нас плюнуть на тебя не захочет!

"Что я сделал?" -старался понять Фома. Купечество стояло вокруг него сплошной темной массой...

- Н -ну, - сказал Ящуров, - теперь. Фомка, твое дело кончено...

- М -мы тебя...- тихо промычал Зубов.

- Развяжите! -сказал Фома.

- Ну, нет! Покорнейше благодарим!

- Позовите крестного...

Но Яков Маякин сам пришел в это время. Подошел, остановился над Фомой, пристально, суровыми глазами оглядел его вытянутую фигуру и - тяжело вздохнул.

- Ну, Фома...

- Велите развязать меня! - убитым голосом попросил Фома.

- Опять буянить будешь? Нет уж, полежи так...- ответил ему крестный.

- Я больше слова не скажу... клянусь богом! Развяжите- стыдно мне! Ведь я не пьяный...

- Божишься, что не будешь буянить? - спросил Маякин.

- О, господи! Не буду...- простонал Фома. Ему развязали ноги, но руки оставили связанными.

Когда он поднялся, то посмотрел на всех и с жалкой улыбкой сказал тихонько:

- Ваша взяла...

- Всегда возьмет! - ответил ему крестный, сурово усмехаясь.

Фома, согнувшись, с руками, связанными за спиной, молча пошел к столу, не поднимая глаз ни на кого. Он стал ниже ростом и похудел. Растрепанные волосы падали ему на лоб и виски; разорванная и смятая грудь рубахи высунулась из-под жилета, и воротник закрывал ему губы. Он вертел головой, чтоб сдвинуть воротник под подбородок, и - не мог сделать этого. Тогда седенький старичок подошел к нему, поправил что нужно, с улыбкой взглянул ему в глаза и сказал:

- Надо претерпеть...

Теперь, при Маякине, люди, издевавшиеся над Фомой, -молчали, вопросительно