Графиня де Монсоро. Том 1

юди, это надо признать, но они от нас не зависят и нам никоим образом не подчиняются. Мы можем играть разве что на их честолюбии, но честолюбивые притязания этой семейки король может удовлетворить не хуже, чем дом Гизов.

– Сестра права, Людовик, – заявил герцог Майеннский со свойственной ему грубостью, – мы не смеем доверять Пьеру Гонди так же, как мы доверяем Николя Давиду. Николя Давид наш человек, и мы можем повесить его, когда нам вздумается.

Эти простодушные слова герцога, брошенные прямо в лицо адвокату, произвели на бедного законника неожиданное впечатление: он разразился судорожным смехом, обличавшим сильнейший испуг.

– Мой брат Карл шутит, – сказал Генрих де Гиз побледневшему адвокату, – известно, что вы наш верный слуга, вы доказали это во многих делах.

«В особенности моем», – подумал Шико, грозя кулаком своему врагу или, вернее, обоим своим врагам.

– Успокойтесь, Карл, успокойтесь, Катрин, я заранее все предусмотрел: Пьер де Гонди отвезет эту генеалогию в Рим, но вместе с другими бумагами и не зная, что именно он везет. Благословит ее папа или не благословит, в любом случае решение святого отца не будет известно Гонди. И, наконец, Гонди, все еще не зная, что он везет, вернется во Францию с этой генеалогией, благословленной папой или не одобренной им. Вы, Николя Давид, выедете почти одновременно с Гонди и останетесь ждать его возвращения в Шалоне, Лионе или Авиньоне, в зависимости от того, какой из этих трех городов мы вам укажем. Таким образом только вы будете знать настоящую цель этой поездки. Как видите, вы по-прежнему остаетесь нашим единственным доверенным лицом.

Давид поклонился.

– И ты знаешь, при каком условии, милый друг, – прошептал Шико, – при условии, что тебя повесят, если ты сделаешь хоть шаг в сторону; но будь спокоен: клянусь святой Женевьевой, представленной здесь в гипсе, в мраморе или в дереве, а возможно, и в кости, ты сейчас стоишь между двумя виселицами, и ближе к тебе болтается как раз та петля, что я тебе уготовил.

Три брата обменялись рукопожатием и обняли свою сестру, герцогиню, которая принесла рясы, оставленные ими в ризнице. Затем герцогиня помогла братьям натянуть на себя защитные монашеские одежды, а потом, опустив капюшон на глаза, повела их к арке дверей, где поджидал привратник. Вся компания Исчезла в дверях. Позади всех шел Николя Давид, в карманах которого при каждом шаге позвякивали золотые экю.

Проводив гостей, привратник закрыл двери на засов, вернулся в церковь и потушил лампаду на хорах.

Тотчас же густая тьма затопила часовню и снова принесла с собой тот таинственный страх, который уже не раз поднимал дыбом волосы Шико.

Во тьме зашаркали по плитам пола сандалии монаха, шарканье постепенно удалялось, слабело и, наконец, совсем затихло.

Прошло пять минут, показавшиеся Шико часами, и ничто более не нарушило ни темноту, ни тишину.

– Добро, – сказал гасконец, – по-видимому, на сей раз и в самом деле все кончено, все три акта сыграны, и актеры уходят. Попробуем и мы