Сено-солома

чинается, когда дед ходит уже высоко. А мы вшестером пытаемся завалить его сеном. Дед, не выпуская «Беломора» из зубов, спокойно разбрасывает сено по скирде. И еще ходит, утаптывает. Длины вил начинает не хватать. Мы уже подпрыгиваем, чтобы забросить сено вверх, тогда дед говорит:

— Насаживайте на шесты.

Мы насаживаем вилы на длинные шесты. Шест с острым концом, чтобы втыкать его в землю. Тут начинается цирк. Пронзаешь вилами копну, делаешь упор на колено — и р-раз!

Копна тяжелая, шест не втыкается, а скользит по земле. И ты бежишь, стараясь сохранить равновесие. Потом конец шеста за что-то цепляется, копна медленно плывет вверх; а там, наверху, благополучно рассыпается и падает тебе на голову. Деду достаются три травинки.

Когда я повторил этот номер пять раз, Миша не выдержал:

— Откуда у тебя руки растут? — закричал он.

— Из плечей! — огрызнулся я, отплевываясь сеном.

— Умственный работник! — сказал Миша. — Смотри!

Он схватил вилы и принялся закидывать копны вверх. Под наколкой относительно счастья в жизни перекатывались приличные мускулы.

— Пригнали столько народу! А работать не умеют!

— Если всю вашу деревню пригнать к нам в лабораторию на помощь, — сказал я, — тоже неизвестно, что получится.

— Не беспокойсь! — сказал Миша. — Получится.

— Давай поменяемся, — предложил я. — И посмотрим, кто быстрей научится работать. Я вилами или ты лазером.

— Я с голоду дохнуть не хочу, если ты вилами будешь работать, — сказал Миша.

Вот такая у нас вышла полемика. Наша молодежь так прямо укатывалась со смеху. А сами, между прочим, ни вилами, ни лазером работать не умеют. Только Барабыкина перепугалась, что мы сейчас с Мишей передеремся на почве стирания граней между умственным и физическим трудом. Хотя передеремся — это не то слово. Она испугалась, что Миша меня побьет.

— Каждому свое, — философски заметила она. И посмотрела на меня как-то значительно. Я тогда не обратил внимания. А зря.

Я немного потренировался и тоже научился закидывать копны наверх. А на следующий день попросился к деду в ассистенты. Мне хотелось овладеть искусством кладки скирд. Я люблю заниматься деятельностью, для которой не предназначен.

— Давай, лезь, — сказал дед. — Навивай на углы. Смотри, чтобы не заваливались. Середку забивай. И утаптывай.

Сначала я в основном утаптывал. Амбалы старались вовсю, пытаясь забросать меня сеном. Они меня чуть не проткнули вилами. Я едва успевал уворачиваться.

Все было бы хорошо, если бы не слепни. Мы работали в одних плавках, исключая девушек. Девушки были в сарафанчиках. И слепни садились на наши потные тела в самый неподходящий момент. Когда несешь вилами копну. Слепни были толстые, как огрызки карандашей. Они садятся совершенно незаметно. Несешь копну и наблюдаешь, как слепень у тебя на животе плотоядно облизывается, а потом с наслаждением впивается в кожу. Доносишь копну до места назначения, и лишь тогда отбрасываешь вилы и с отвратительной руганью бьешь себя по животу. Слепень дохнет и беззвучно