Дама с камелиями

ь, если я хоть чем-нибудь могу быть вам полезен, пожалуйста, не сомневайтесь в полной моей готовности.

— Простите меня, — сказал он, — горе преувеличивает все ощущения. Позвольте мне остаться у вас еще несколько минут и вытереть глаза: я не хочу, чтобы уличные зеваки рассматривали с любопытством большого парня, который плачет. Вы меня осчастливили этой книгой, я никогда не сумею вас отблагодарить.

— Считайте меня своим другом, — сказал я Арману, — и откройте мне причины вашего горя. Большое утешение — рассказать о своих страданиях.

— Вы правы, но сегодня мне слишком хочется плакать и я не сумею вам связно рассказать. Как-нибудь на днях я расскажу вам все подробно, и вы сами увидите, должен ли я оплакивать бедную девушку. А теперь, — добавил он, в последний раз вытерев глаза и посмотрев на себя в зеркало, — скажите, вы не очень на меня сердитесь и позволите мне снова навестить вас?

У него было очень милое и приятное выражение лица, и я с трудом удержался, чтобы не обнять его.

Что касается Армана, то глаза его опять подернулись слезами. Он увидел, что я это заметил, и отвернулся.

— Мужайтесь, — сказал я.

— Прощайте. — И, сделав над собой неимоверное усилие, чтобы не заплакать, он выбежал от меня.

Я отодвинул занавес и увидел, как он садился в экипаж, который ждал его у дверей. Усевшись, он сейчас же залился слезами и закрыл лицо платком.

V

Прошло много времени, и я ничего не слышал об Армане, но зато мне часто приходилось слышать о Маргарите.

Я не знаю, замечали ли вы, что иногда достаточно, чтобы кто-нибудь только раз произнес при вас имя особы, которая совершенно не должна была бы вас интересовать, как вдруг вокруг этого имени начинают собираться различные детали и все ваши друзья начинают говорить вам о том, о чем они никогда раньше с вами не разговаривали. Вы вдруг открываете, что эта особа даже интересовала вас, вы замечаете, что она много раз появлялась в вашей жизни, но только вы на это не обращали внимания. Вы находите в том, что вам рассказывают, сходство с некоторыми явлениями вашей собственной жизни. По отношению к Маргарите дело не обстояло буквально так: я ее и раньше видел, встречал и знал по виду, однако со времени аукциона мне так часто приходилось слышать это имя, а в описанном происшествии оно было связано с таким глубоким страданием, что мое удивление только возросло, а любопытство усилилось.

В результате я обращался ко всем моим друзьям, с которыми я раньше никогда не разговаривал о Маргарите, с вопросом:

— Вы знали Маргариту Готье?

— Даму с камелиями?

— Да.

— Конечно!

Эти «конечно!» сопровождались иногда улыбками, довольно-таки недвусмысленными.

— А что она представляла собой? — продолжал я.

— Хорошая была девушка.

— И это все?

— Ну да, пожалуй, она была умнее и добрее других.

— И вы ничего особенного о ней не знаете?

— Она разорила барона Г.

— И только?

— Она была любовницей старого герцога.

— Она действительно была его любовницей?

— Говорят. Во всяком