История всемирной литературы Т.3

Творческий облик Сен-Желе — поэта — не лишен противоречий. Этот литератор, бывший духовником сыновей Франциска I, часто пересыпал стихи насмешками над священнослужителями, любил соленые галльские шутки и иногда черпал вдохновение в старинных фаблио. Он был влюблен в чувственную красоту мира, и это упоение изредка воплощалось под его пером в значительные образы и звучные стихи. Однако это были не столь уж многочисленные вспышки неподдельного поэтического таланта. Доминируют же в поэзии Сен-Желе приемы петраркистской лирики: взвинченные комплименты даме сердца, развернутые метафоры, переходящие в аллегории, пристрастие к неожиданным и искусственным антитезам, изощренная игра слов.

Меллен де Сен-Желе представляет собой в первую очередь тип поэта — светского человека, дилетанта и импровизатора, получивший дальнейшее развитие в придворно-аристократических кругах второй половины XVI в., а затем в прециозной среде XVII столетия. (Этот тип литератора был особенно едко высмеян в сатире Дю Белле «Придворный поэт».) Сен-Желе при жизни не собирал своих сочинений и не издал ни одного сборника. Со временем выявилось несоответствие между славой, которой Сен-Желе пользовался при жизни, и содержанием его творческого наследия, состоявшего преимущественно из недолговечных галантных безделушек.

Если идейный смысл стихов Сен-Желе заключался в светском вольномыслии, замаскированном куртуазно-идеалистической трактовкой любви, то в поэтическом творчестве Маргариты Наваррской преобладали религиозные, мистические мотивы. Маргарита также отдала дань итальянизму, но в форме увлечения идеями неоплатонизма, воспринятого ею в первую очередь у Марсилио Фичино. Королева Наваррская Маргарита (1492—1549), сестра короля Франциска I, человек широкой гуманистической культуры, прогрессивно настроенный деятель, сначала единомышленница «евангелистов», а затем покровительница Рабле, Маро, Деперье и Доле, была видным литератором. Ее перу, наряду с аллегорического характера пьесами на религиозно-философские сюжеты и сборником новелл «Гептамерон», принадлежит и ряд поэтических произведений (как правило, растянутых и тяжеловесных с точки зрения стиля, но искренних по тону). В стихах Маргариты, как и в ее драматургии, перекликаются отголоски литературных традиций, восходящих к Средним векам, к поэзии Алена Шартье, и новые, ренессансные духовные веяния. Маргарита стремилась примирить гуманистические идеи и церковную реформу. В раннем, осужденном Сорбонной сборнике религиозно-дидактических стихов «Зерцало грешной души» (1531) духовные искания поэтессы отразились по преимуществу в отвлеченной форме рассуждений на теологические темы. Эмоционально наиболее насыщены поэмы Маргариты — «Корабль» и «Темницы», созданные ею на склоне лет и опубликованные лишь в конце XIX в. Эти произведения проникнуты скорбью и разочарованием человека, пережившего личное горе и убедившегося в крушении своих общественных надежд. Вместе с тем и здесь ярко проявились мистические наклонности Маргариты. В «Темницах» она изображает свой жизненный путь как постепенное освобождение от земной суеты и слияние с божеством. В последних поэтических и драматургических произведениях Маргариты носителями душевной чистоты, истинной веры и жизненной правды становятся простые люди. В этих мотивах сказалось влияние, оказанное на сестру Франциска I учением «духовных либертинов». С вождями этой реформационной секты Маргарита сблизилась в конце жизни. Определенным итогом ее творческой деятельности является и книга стихотворений «Перлы перла принцесс» (1547). Основная заслуга Маргариты Наваррской как лирика заключается в стремлении идейно обогатить и возвысить поэзию.

Отличавшие Маргариту мистические порывы и увлечения неоплатонизмом подводят к следующему этапу в развитии французской поэзии XVI в., связанному с деятельностью лионской школы, достигшей апогея в 1540—1550-х годах. Творчество поэтов этой школы, ограничивавшихся почти исключительно любовной тематикой, к тому же трактуемой в идеальном, свободном от каких-либо «низменных», бытовых аспектов плане, было своеобразной реакцией на поэзию Маро. Рациональное зерно этой реакции заключалось в попытке обогатить изображение любви философским содержанием, тенденцией к интеллектуальному углублению поэзии. Но для лионцев по сравнению с Маро характерно и некоторое сужение поэтического кругозора, уход от политической тематики, иногда пренебрежение к окружающему человека предметному миру. Поэзия лионцев оказала влияние на раннее творчество Плеяды. Отдельные принципы, которые М. Сев утверждал в своем творчестве, получили развитие в «Защите и прославлении французского языка». Однако неверно считать лионскую школу и Плеяду явлениями однородными. Расцвет поэзии лионцев был в первую очередь связан с материальным и духовным подъемом, который в первой половине XVI в. переживали Лион и лионская буржуазия. Наиболее известными представителями лионской школы были епископ Антуан Эроэ (1500—1568), автор поэмы «Совершенная подруга» (1542) — несколько отвлеченного стихотворного изложения платонической теории любви; М. Сев и его ученица, поэтесса Пернетта дю Гийе (1520—1545), воспетая им под именем Делии, и, наконец, создательница знаменитых любовных сонетов Луиза Лабе.

Общепризнанным вождем лионской школы был Морис Сев (1510—1564). Этот поэт, происходивший из городской патрицианской семьи, получил гуманистическое образование в Авиньонском университете. В Авиньоне в 1533 г. ему удалось в местной церкви кордельеров открыть предполагаемую гробницу Лауры, возлюбленной Петрарки, и это событие стало как бы символическим предзнаменованием в жизни начинающего поэта. Дальнейшая биография Сева бедна внешними фактами. Состояние, унаследованное от отца, позволило ему вести спокойный образ жизни, целиком отдаваясь поэтическому творчеству. В 1544 г. Сев издал свое лучшее произведение — сборник десятистиший, названный им «Делия, предмет высшей добродетели». Это первый французский сборник лирических стихов, посвященных одной женщине. Чувство, вызванное Пернеттой дю Гийе, изображено Севом во всех нюансах, прослежено, начиная от первого рокового взгляда и кончая постижением высшей сути добродетели, поэтически осмысленной в свете неоплатоновского учения о любви.

В произведении Сева большую роль играет иносказание. Символично имя, выбранное для героини. Некоторые историки литературы видят в нем анаграмму слова «Идея», другие же производят его от названия острова Делос (Вергилиева Delia, т. е. богиня Диана: в некоторых дизенах образ возлюбленной, воспеваемой Севом, сливается с образом богини, воплощением нравственных и могущественных космических сил). Стихи Сева повествуют, как чувство поэта, освобождаясь от всякой сенсуальности, преобразуется в стремление к идеальному совершенству, к духовной чистоте, а Делия из земного, наделенного плотью существа трансформируется в символ женской красоты вообще. Было бы, однако, упрощением сводить поэзию Сева к утверждению умозрительной философской схемы. Сквозь пелену платоновских символов и абстракций у Сева то и дело прорываются строки и образы, порожденные неподдельным страданием, зовом так и не подавленного до конца чувственного влечения. Стремление поэта к платоновскому идеалу насыщается внутренним драматизмом, а само утверждение этого идеала предстает не как провозглашение назидательной догмы, а как итог мучительной душевной борьбы.

Противоречива и стилистическая фактура произведения Сева. В ней изобилуют традиционные приемы, заимствованные у итальянских петраркистов, а частично воспринятые из куртуазной лирики и у «великих риториков». Однако временами она поражает силой образов, тонкостью формальных находок, строгим лаконизмом, придающим слову поэта особую чеканность, внутреннюю емкость, многозначную символичность. Глубокая самобытность Сева возвышает его над уровнем французских и итальянских петраркистов XVI в. Излюбленный прием эпигонов Петрарки — антитеза — становится у Сева прежде всего поэтическим средством, помогающим раскрыть драматизм душевной жизни, воссоздать столкновение и смятение чувств, а в герметичности формы отражается сила интеллекта, способного проникнуть в недра человеческих страстей и подчинить их себе.