По следам Гоголя

О Полтавской виктории говорили детям и учителя в училище. Но славное прошлое плохо увязывалось с прозаическим настоящим. Если ранее тут разыгрывались события мирового масштаба, то теперь— при Гоголе — Полтава была тихим городом. Только на главной — называвшейся Круглой — площади стояли высокие каменные здания, выкрашенные белой краской, и царили парад и порядок, а на окраинах была та же Васильевка: прятались в тени вишен и яблонь хатки с соломенными крышами, похожими на бараньи шапки, торчал журавель, цвели одуванчики на улице, рылись мальчишки на краю оврага, находя старые петровские монеты.

С того места, где стояло училище, хорошо был виден Крестовоздвиженский монастырь, основанный полтавским полковником Мартыном Пушкарем, погибшим в сражении с поляками. И поляки проходили здесь.

У стен этого монастыря был ранен во время ночного объезда постов Карл XII, а через день на полтавском поле был убит историк его царствования Адлерфельд. Кончилась история шведского Льва Полнощного, как назвал Карла В. В. Капнист, но потекла медленнее и история Полтавы.

Карл шел на Полтаву, чтоб перерезать Моравский шлях — путь из Москвы к богатому Причерноморью.

Теперь по этому пути мирно текли обозы, из Крыма везли соль, в Крым — изделия полтавской земли. Полтава торговала, сидела в канцеляриях, иногда наведывалась в театр, который находился в деревянном здании и куда не всегда в осенние дни можно было проехать, так как жирный полтавский чернозем засасывал и лошадей, и экипажи.

В те годы в городе не было библиотеки — ее основали в 1830 году, когда Гоголь уже жил в Петербурге. Заведующим библиотекой был назначен знакомый ему человек — бессменный смотритель поветового училища Иван Зозулин, не раз посещавший классы и наводивший страх на учеников. Дело в том, что в училище за всякую провинность жестоко наказывали, а случалось, и пороли.

Что изучали здесь? Катехизис, чистописание, краткую российскую историю, арифметику, первые начала физики, рисование, правила слога. Занимались в две смены, к каждой смене было приписано по сорок с лишним человек. В штате числились два учителя — Федор Фатеев и Анастасий Савинский. Фатеев преподавал математику, Савинский — историю и географию. Был еще и батюшка — учитель закона божия Георгий Слютинский.

Их уроки не оставили у Гоголя добрых воспоминаний. Да и учителя не очень баловали высокими баллами своих учеников. Третья часть учеников высшего отделения — того, где учились братья Гоголи, — была аттестована ими как «тупая и неспособная».

Способности в училище оценивались по такой шкале: туп, посредствен, порядочен, хорош, очень хорош. Про Гоголя в журналах училища часто писалось, что он «туп» и «средствен». То же, впрочем, писалось и об его брате Иване.

Самое интересное, что братья могли найти в Полтаве, происходило не в стенах училища, а за его пределами. Новым миром для них был сам город и его история. Чувство истории с детских лет было привито Гоголю не только в Диканьке и Сорочинцах, но и здесь, в Полтаве, где все говорило о высоком минувшем, о мелькнувшей доблести, о самоотвержении и подвигах. Может быть, поэтому в сочинениях Гоголя история всегда является не только со своей героической стороны, но и с примесью иронии — ведь настоящее часто не походило на минувшее, противоречило ему. Вместе с отцом он бывал у важных чиновников города, обедал даже у прокурора, слышал разговоры о процентах, которые нужно заплатить в опекунский совет, о беглых крестьянах (у Василия Афанасьевича тоже были беглые крестьяне, они бежали в незаселенные южные губернии, в Новороссийский край, на Херсонщину), об «одолжениях» и взятках, которые приходилось давать, чтоб выправить бумагу.

Как ни мал был тогда Гоголь, он все это видел и запомнил: детское воображение чутко, оно схватывает все и запечатлевает, как запечатлевается каждый блик и каждая тень на сверхчувствительной пленке.

Что касается взяток, то это было всероссийское бедствие. «Давали» и «брали» сверху донизу. Даже император давал взятки. «Император Николай I, — пишет в своих записках петербургский полицмейстер Ф. Б. Дубисс-Карачак, — посылал праздничные каждый раз по 100 руб. тому квартальному надзирателю, в квартале которого находился Зимний дворец».

Не брезговали подношениями и учителя в поветовом училище. Иногда это был штоф водки, иногда поросенок, иногда мешок муки. Жалованье у них было мизерное.

Братья Гоголи поступили в училище 3 августа 1818 года. Но проучились в нем вместе всего лишь год. Иван тяжело заболел и умер. Василий Афанасьевич не решился оставлять Никошу одного в Полтаве. Тот вернулся в Васильевку.

Но в 1820 году отец вновь отправил Гоголя в губернский город — на этот раз учиться на дому у учителя Гавриила Сорочинского. Последний должен был подготовить сына Василия Афанасьевича к поступлению в гимназию. Гоголь стал волонтером — то есть вольноприходящим, еще не гимназистом, но как бы кандидатом в гимназисты. Это давало свободу распоряжения своим временем. Учитель, видно, не очень спрашивал с него, отношения у них были дружеские, и львиную долю дня Гоголь посвящал знакомству не с науками, а с Полтавой. Эти прогулки и запомнились ему на всю жизнь.

2

Полтавские гостиницы и трактиры были набиты проезжими. Тут рассказывались анекдоты, забавные истории, тут встречались люди самых разных занятий и званий — кто-то ехал искать счастья в Новороссию, кто-то возвращался оттуда с уже нажитым богатством, которое он намеревался промотать в Петербурге; шулеры и богачи садились за один стол, чтоб метнуть банк и попытать счастья.

К этому времени открылся в городе и театр. Директором театра был И. П. Котляревский. Нет сомнения в том, что В. А. Гоголь, приезжая в Полтаву, бывал на спектаклях театра, в труппе которого состоял крепостной актер Михайло Щепкин. Играли пьесы украинские, в частности «Наталку-Полтавку», и иностранные. Ставили пьесы Фонвизина и «Ябеду» В. В. Капниста. Генерал-губернатором Малороссии был в то время Н. Г. Репнин. В те годы Гоголь не мог быть знаком с ним, но позже он познакомился и с самим князем и с его семьею и даже живал у Репниных в Одессе.

Брат декабриста С. Г. Волконского, Репнин не удержался долго на своем посту после дела 14 декабря. Царь терпел его, но до поры до времени. Слишком честен был генерал-губернатор и слишком напоминал о своем брате, который, как сказано в делах Следственной комиссии, «участвовал согласием в умысле на цареубийство» и был приговорен к смертной казни четвертованием, замененной двадцатью годами каторги. Нашлось дело, составился донос, Репнину приписали присвоение сумм, отпущенных на строительство института благородных девиц. Его имения взяли в казну, князя отставили от должности.

В памяти Гоголя остался этот человек как противник неправды, как гонитель мздоимцев, как тот, кто, занимая важное место, ценит не это место, а возможность на этом месте делать добрые дела.

В тихой Полтаве, через которую Гоголь проезжал всякий раз, как ехал на родину и обратно в Петербург, было не так тихо. В 1826 году здесь были взяты под стражу несколько дворян, заподозренных в принадлежности к тайному обществу.

Дело о полтавских масонах, как оно было названо позже, получило широкую огласку. На дорогах хватали подозрительных, проверяли документы, из Петербурга прискакали фельдъегери. Под их конвоем предводитель переяславского уездного дворянства Лукашевич, хорольский уездный предводитель Алексеев и бывший губернский предводитель дворянства С. М. Кочубей были отвезены в столицу и помещены в Петропавловскую крепость. Их продержали там недолго.

В 1827 году в Крестовоздвиженский монастырь был переведен опальный священник Черняев «за неповиновение и дерзость», в 1828 году в Полтаву был выслан отставной камергер Александр Раевский «за дурные разговоры, неприличные для образованного человека». Это был тот самый Раевский, который вместе с А. С. Пушкиным служил при графе Воронцове. Его «дурные разговоры» были дурные разговоры о графе. В 1829 году сюда был прислан генерал-майор Орлов, принадлежавший, как говорилось в бумаге, «к злоумышленному обществу».