Узница Шато-Гайара

в том, что европейские страны в период Средневековья не являлись ареной безудержной экономической экспансии для государств, технически более развитых и лучше вооруженных. Со времени падения Римской империи колониализм умер – по крайней мере в метрополии.

«Если мы не можем поразить его в лоб, нанесем удар с фланга», – любил повторять банкир Толомеи, когда разговор заходил о Мариньи, вновь вошедшем в милость к королю.

После того как Гуччо поведал дяде о махинациях прево города Монфор-л'Амори, Толомеи целых два дня упорно думал свою думу, а на третий накинул на плечи подбитый мехом плащ, надел шапочку, надвинул капюшон, ибо с самого обеда зарядил дождь, и направился к дворцу Карла Валуа. Там он застал дядю короля и королевского кузена Артуа, обоих в весьма кислом настроении, подавленных своей неудачей, не желавших с нею мириться, а главное, мечтавших о немедленной мести.

– Милостивые государи, – обратился к ним Толомеи, – эти последние недели вы ведете себя так, что, будь вы банкирами или коммерсантами, вам пришлось бы спешно закрывать дело.

Ломбардец мог позволить себе говорить таким тоном: сиятельные особы были должны ему десять тысяч ливров, и посему оба молча проглотили дерзкую реплику.

– Вы не пожелали спросить у меня совета, – продолжал банкир, – а сам я не хотел навязываться. Но я все же сумел бы вам доказать, что человек, обладающий всей полнотой власти – я имею в виду Ангеррана де Мариньи, – не будет так прямо запускать руку в государеву казну. Если он и наживался за счет государства, то, уж поверьте, иным образом.

Потом, повернувшись к графу Валуа, банкир сказал:

– Я передал вам, ваше высочество, достаточно денег, дабы вы могли утвердиться в доверии короля; я рассчитывал, что деньги будут возвращены мне незамедлительно.

– Они и будут вам возвращены! – воскликнул Валуа.

– Когда? Не смею, ваше высочество, сомневаться в ваших словах. Я уверен в вашей кредитоспособности, но я хотел бы знать, каким способом они будут возвращены: ведь казна из вашего ведения снова перешла в руки Мариньи.

– А что вы можете предложить нам, дабы раз и навсегда прикончить этого вонючего кабана? – спросил Робер Артуа. – Поверьте, мы заинтересованы в этом ничуть не меньше вас, и, если вам в голову пришла хорошая мысль, мы рады будем ее узнать.

Толомеи расправил складки кафтана и сложил на брюшке руки.

– Перестаньте выдвигать обвинения против Мариньи, ваша светлость, – произнес он. – Пора перестать судачить на каждом перекрестке, что он-де вор, коль скоро сам король признал, что Мариньи не повинен в хищениях. Сделайте вид, хотя бы на время, что вы не возражаете против его правления, а между тем тишком обследуйте провинции. Не поручайте этого дела королевским чиновникам, ибо против них и будет направлен наш удар, прикажите дворянам, крупным и мелкопоместным, над каковыми вы имеете власть, чтобы они повсюду, где только возможно, собирали сведения о действиях людей, назначенных Мариньи на должности прево. В большинстве провинций подати взимаются