Асканио

бещаете мне это?

– Увы! Еще вчера обещал бы, сударыня; еще вчера я мог бы принять ваш великолепный дар и нуждался в нем. Ныне же никто не властен помочь мне.

– Кто знает…

– Я знаю, сударыня.

– Ах, я вижу, вас терзает какое-то горе, Асканио! Асканио с грустью кивнул головой.

– Вы не откровенны со своим другом, Асканио. Нехорошо, нехорошо! – продолжала герцогиня, взяв юношу за руку и нежно пожимая ее.

– Маэстро, должно быть, тревожится обо мне, сударыня, и к тому же я не смею докучать вам. Я чувствую себя превосходно. Позвольте же мне оставить вас.

– Кик нам хочется поскорее покинуть меня! Подожди! с, но крайней мере, пока подадут носилки. Не противтесь – это приказание доктора, да и мое тоже.

Анна позвала слугу и дала ему необходимые распоряжения; затем велела Изабо принести жемчуга и кое-какие драгоценные камни и отдала их Асканио.

– Я возвращаю вам свободу, – сказала она. – Но, когда ваш недуг пройдет, вы тотчас же займитесь моей лилией. А пока думайте о ней, прошу вас, и, как только сделаете набросок, приходите показать.

– Если вам угодно, приду.

– Или вы не хотите, чтобы я услужила вам? Ведь вы сделаете все, что я пожелаю. Почему бы и мне не сделать то, что пожелаете вы? Ну, право, мой милый Асканио, чего вам хочется? Полно, в вашем возрасте как ни стараешься подавлять веления сердца, отводить глаза, сжимать губы, всегда чего-нибудь желаешь. Однако ж вы, очевидно, не верите в мое влияние и могущество, думаете, что я недостойна стать вашей наперсницей?

– Я знаю, сударыня, – ответил Асканио, – что вы могущественны, как того и заслуживаете. Но не в силах человеческих помочь в моей беде.

– И все же поведайте мне обо всем, – проговорила герцогиня д'Этамп. – Я так хочу! – И добавила с обворожительной улыбкой, преобразившей и голос ее и лицо:

– Я умоляю!

– Увы, увы, сударыня! – воскликнул Асканио, душу которого переполняла тоска. – Увы! Ведь вы так добры ко мне, да и мы сейчас расстанемся, и я скрою от вас свой позор и слезы. Вот почему я обращаюсь не к герцогине, как сделал бы вчера, а доверюсь женщине. Вчера я сказал бы вам: я люблю Коломбу, и я счастлив… Сегодня я говорю вам: Коломба меня не любит, и мне остается одно – умереть! Прощайте, сударыня, пожалейте меня!

Асканио стремительно поцеловал руку госпожи д'Этамп, безмолвной и неподвижной, и убежал.

– Соперница! Соперница! – проговорила Анна, словно пробуждаясь. – Но она не любит его, и он полюбит меня, я так хочу!.. Да-да, клянусь, он полюбит меня, и я убью Бенвенуто!

Глава 14.

В которой говорится о том, что суть человеческой жизни – страдание

Да простят нам читатели, что такой горечью и безнадежностью веет от заглавия. Но в самом деле настоящая глава, следует признаться, повествует о душевных страданиях, которыми полнится и сама жизнь. Мысль эта не нова, как сказал бы некий персонаж из некоего водевиля, но для нас утешительна, ибо может послужить нам извинением перед читателем, которого мы поведем, как Вергилий ведет Данте, по пути скорби{78}.

Да