Стихотворная повесть А. С. Пушкина «Медный Всадник»

Александр Архангельский

«Стихотворная повесть А.С. Пушкина “Медный Всадник”»

Учебное пособие

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

ПРЕДИСЛОВИЕ

Учебное пособие написано в соответствии с вузовской программой по истории русской литературы XIX в. и рассчитано на самостоятельно мыслящего, не довольствующегося обзорным курсом студента-филолога. Оно может заинтересовать и преподавателя-словесника, и абитуриента вуза.

Читателю, хорошо знающему текст «Медного Всадника», предлагается как бы пройти вместе с автором пособия путь в глубины художественного смысла пушкинской повести и убедиться в том, насколько много дает для понимания содержательной стороны произведения анализ его поэтики.

Анализ повести проведен на разных уровнях; в каждой главе за точку отсчета берется какое-либо значимое противоречие художественного мира произведения, некий предусмотренный Пушкиным парадокс: стиля (1-я глава), жанра (2-я), сюжета (3-я). В заключительной, 4-й главе все эти особенности пушкинской поэтики вписываются в историко-литературный контекст. Такие проблемы, как стих, звуковое строение текста, архитектоника, источники «Медного Всадника», затронуты в книге косвенно.

Пособие не может заменить собой комментарий — реальный и духовный — к тексту повести. Общие справочные и библиографические сведения отчасти представлены во Введении; кроме того, читатель может обратиться к работам, приведенным в сносках и Списке рекомендуемой литературы. Завершает книгу Приложение, куда включены фрагменты наиболее значимых исследований о «Медном Всаднике». Для того чтобы с пособием легче было работать, каждая глава открывается перечнем тем, в ней затрагиваемых, а заканчивается основными выводами.

Текст повести цитируется по изданию: Пушкин А.С. Медный Всадник / Изд. подгот. Н.В. Измайлов. Л., 1978. Серия «Литературные памятники»; связанные с повестью произведения поэта (если источник не указан в сноске) по: Пушкин [А.С.] Полн. собр. соч.: [В 17 т.] М.; Л., 1937–1949, 1959.

Автор выражает искреннюю благодарность рецензентам пособия: кафедре русской литературы МГПИ им. В.И. Ленина — в лице кандидата филологических наук С.В. Сапожкова и доктора филологических наук, профессора В.И. Коровина — и ведущему научному сотруднику ИМЛИ им. А.М. Горького профессору Ю.Б. Бореву за высказанные ими замечания и уточнения.

ВВЕДЕНИЕ

Работа А. С. Пушкина над «Медным Всадником» — небывало скорая, вулканическая — заняла большую часть времени второй болдинской осени. Повесть, начатая поэтом 6 октября, была завершена «31 октября. 1833. Болдино. 5 ч.-5 (минут) утра». Создавалась она, видимо, параллельно с двумя другими вершинными повестями Пушкина — «Пиковой дамой» (в прозе) и «Анджело» (в стихах).

Поэт решил продать рукопись в «Библиотеку для чтения» — новый журнал, затеянный книгопродавцем А. Ф. Смирдиным. Представленная высочайшему цензору — императору Николаю I, рукопись была возвращена 12 декабря того же 1833 г. с девятью карандашными пометами царя. Спустя год Пушкин напечатал Вступление к повести с говорящим зиянием цензурных точек, но от мысли полностью переработать «Медного Всадника» он долго отказывался: исправить «неудобоваримые» для высочайшего цензора места означало исказить смысл. Только в конце лета 1836 г., когда утихла первоначальная горечь, поэт попытался найти «обходные варианты» с тем, чтобы царь [1], возможно, и не удовлетворенный полностью, хотя бы скрепя сердце дал «добро» на публикацию. Работа не была закончена; по каким причинам — этого мы, видимо, уже никогда не узнаем [2].

Накал полемики, разгоревшейся по выходе повести в свет (опубликована она в пятом, посмертном, томе пушкинского «Современника» за 1837 г. со сглаживающими поправками В. А. Жуковского и цензурными купюрами), не только не ослабел и по сей день, но приобрел, пожалуй, более острый характер.

Принято выделять три «группы» толкователей повести.

В первую «группу» вошли представители «государственной» концепции, основателем которой считается В. Г. Белинский [3] (среди последователей точки зрения «неистового Виссариона» неожиданно оказался его духовный антагонист Д. С. Мережковский, а также — Б. М. Энгельгардт, Г. А. Гуковский, Л. П. Гроссман и другие). Они делают «смысловую ставку» на образ Петра I, полагая, что Пушкин обосновал трагическое право государственной мощи (олицетворением которой и стал Петр I) распоряжаться жизнью частного человека.

Представители второй «группы» — В. Я. Брюсов, Г. П. Макогоненко, А. В. Македонов, М. П. Еремин, Ю. Б. Борев, И. М. Тойбин — стоят «на стороне «бедного Евгения. Эта концепция именуется «гуманистической».

С начала 1960-х годов в работах С. М. Бонди, Е. Л. Маймина, а затем и М. Н. Эпштейна зарождается третья концепция — «трагической неразрешимости конфликта». Если верить ее сторонникам, Пушкин, как бы самоустранившись, предоставил самой истории сделать выбор между двумя «равновеликими» правдами — Петра или Евгения, т. е. государства или частной личности.

Были попытки взять за точку отсчета какой-то другой образ, например стихии, и сквозь его призму осмыслить происходящие в повести события. Но сила тяготения трех основных «парадигм» (термин применительно к «Медному Всаднику» предложен Ю. Б. Боревым) так велика, что исследователь, пытающийся резко сменить угол зрения, в итоге, как правило, оказывается невольно примкнувшим к одной из них.

Спор продолжается; обзор точек зрения на «Медный Всадник» не умещается уже в рамки статьи: в 1978 г. в Саратове вышла обзорная монография Г. Макаровской «„Медный всадник”. Итоги и проблемы изучения»; в 1984 г. в Амстердаме издана книга филолога из ФРГ А. Книгге «Пушкинская повесть в стихах „Медный Всадник” в русской критике: бунт или смирение»; год спустя появилась упомянутая выше работа А. Л. Осповата и Р. Д. Тименчика «Печальну повесть сохранить…» (1-е изд. — 1985 г.; 2-е — 1987 г.) В ней с исчерпывающей полнотой очерчен круг проблем, связанных с историей публикации «Медного Всадника» и с общественным и культурным контекстом времени его создания.

Мы же задумаемся вот над чем. В распределении толкователей повести по «парадигмам» обнаруживается любопытная закономерность. Сторонники каждой точки зрения делают «смысловую ставку» не на повесть как целое, а на кого-либо из ее героев. Если на Петра — то приходят к выводу, что Пушкин создал героическую оду; если на Евгения — то утверждают, что поэт написал несостоявшуюся идиллию; если на обоих вместе — то обращаются за помощью к М. М. Бахтину и рассуждают о полифонии. Однако при этом нарушается закон целостности произведения; истолкователь как бы децентрализует художественный мир «Медного Всадника» и волевым актом отстраняет автора от непосредственного руководства смысловым развитием повести.

И тогда встает вопрос: а почему бы не предположить, что Пушкин, чье сознание было исключительно монистично, может, любя героев, не соглашаться ни с одним из них и, показывая их (хотя и неравную) неправоту, намечать путь к своей истине?