Пассионарная Россия

Все приведенные факты и аргументы и позволяют С. Ю. Витте прийти к однозначному выводу: «… главнейшая заслуга Александра III заключается в том, что он <…> поставил политический престиж России так высоко, как он никогда до него не стоял. <…> Поэтому я считаю критику царствования Александра III вполне недобросовестной».

Примем и мы с вами, современный читатель исторической литературы и мемуаров наших давно умерших соотечественников, эти аргументы и свидетельства людей, по-разному относившихся к российскому самодержцу. Примем, поразмышляем над ними и сделаем свои выводы…

Мы начали свой очерк со ссылки на мнение дореволюционных русских историков о времени правления Александра III как времени достаточно спокойном, «безреформенном». Однако ж вот другой взгляд.

Известный политолог, много лет изучавший политическую динамику русской истории, профессор политических наук Нью-Йоркского университета А. Л. Янов, до 1974 г. занимавшийся изучением истории российских реформ у себя на родине, в интервью корреспонденту журнала «Огонек» когда-то точно заметил, что «сущность русской истории состоит в борьбе реформы против контрреформы». Проецируя далее этот тезис на рассуждения о грядущей новой индустриализации нашей страны, ученый напоминает: «Каждый раз была жесточайшая контрреформа. Первая индустриализация – при Петре I. Тогда Россия одним скачком оказалась впереди Европы всей. Вторая – при Александре III…»

Несколько непривычно читателю-дилетанту рассматривать время правления Александра III, «реакционера», «контрреформатора», «бездарности», как время проведения в России серьезных реформ, в том числе экономических, направленных на создание мощной индустриальной державы, как время подготовки серьезной, аграрной реформы С. Ю. Витте, которую удалось «пробить» позднее другому великому реформатору – П. А. Столыпину. Однако парадокс не столько в том, что мы упускали из внимания во многом реформаторский характер времени правления этого государя, сколько в том, что наше незнание многих замечательных реформаторских начинаний на Руси объясняется по большей части их незавершенностью. Незавершенность же, недоведенность их до конца объясняется не умственным убожеством или слабостью воли самих реформаторов, как мы долгое время «учили», а наличием на всех этапах реформ мощного движения сопротивления. Возможность заглянуть в прошлое, увидеть в нем вечную борьбу реформы и контрреформы – не в этом ли и есть главные «уроки истории», предоставление потомкам возможности не повторять ошибки предков…

Портрет художника в интерьере эпохи

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ КРАМСКОЙ

Так характеризовал этого художника обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев. По рекомендации Победоносцева, которого называли злым гением Российской империи конца XIX в, этому художнику высочайше благоугодно было доверить заказ на изготовление образов-картин для русской посольской церкви в Копенгагене.

– О ком речь? – удивится в недоумении читатель. – Об одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX в, идеологе и вдохновителе передвижничества – Иване Николаевиче Крамском…

Как же плохо мы знаем наше искусство! Поистине, говоря словами классика, «мы ленивы и нелюбопытны». Ссылка на то, что так учили, не проходит. Самим нужно ходить в Третьяковку, всматриваться в картины, читать письма и дневники художников, пытаясь постичь их муки и радости.

С радостями в жизни одного из крупнейших художников-реалистов столетия было небогато. А вот мук хватало. Были и муки бедности, и тревоги непонимания, и комплекс неполноценности от своей провинциальности и неучености. Уездное училище. По собственному его признанию, в нем комом в горле застревала «лакейская паника перед каждым студентом университета». Страшно и унизительно было казаться неучем и невеждой на фоне человека университетски образованного. Да и в живописи поначалу робел, – успехи были не выше, чем у остальных. Все наши проблемы из детства, особенно у людей творческих, артистических.

Родился И. Н. Крамской в Острогожске – маленьком уездном городишке Воронежской губернии. Места там казачьи. И пригородная слобода, в которой он увидел свет, называлась по-казачьи – Новая Сотня. Река Тихая Сосна катится к Дону, в Войско Донское… Был здесь вольный казачий город, стало уездное захолустье.

Происхождение у потомка казаков вольнолюбивых не боевое – внук и сын писаря, с детства и Ваню Крамского заставляли упражняться в каллиграфии – верный кусок хлеба. А он о живописи мечтает. В церковь ходит часто не только чтобы просить у Господа благословения на труд художнический, но и чтобы любоваться росписями – их делал изограф Величковский, учившийся в самом Риме… Господь помог, – отдали Ваню Крамского не в ученики писаря, а в ученики иконописца. Да тот не столько учит, сколько воду для огорода заставляет таскать. Мальчик сам пытается писать. И сразу большую по сюжету картину – «Смерть Ивана Сусанина». Вещь совсем ученическая, если бы и сохранилась, гордиться не пришлось бы.

Память штука непрочная, а все ж кто лучше самого художника объяснит причудливые штрихи его биографии?

«Я поступил в Академию в 1857 году… До вступления в Академию я начитался разных книжек по художеству: биографий великих художников, разных легендарных сказаний об их подвигах и тому подобное, и вступил в Академию как в некий храм, полагая найти в ее стенах тех же самых вдохновенных учителей и великих живописцев, о которых я начитался… <…> Одно за другим стали разлетаться создания моей собственной фантазии об Академии и прокрадываться охлаждение к мертвому и педантичному механизму в преподавании».

Мифологические сюжеты, строгие классические схемы, – все это душит, сдерживает фантазию. А за стенами Академии – «живая жизнь».

Ученики копируют слепки, пишут с натуры. А что профессора? Чем живет Академия художеств середины века?

Сохранились отчеты Академии с указанием, чем занимались профессора и академики:

– Восемь поясных портретов Его Величества для Министерства юстиции.

– Восемнадцать портретов с жеребцов и кобыл Хреновского государственного завода и Чесменского рассадника.

– Для Его Величества портрет с натуры двух сен-бернарских собак.

– Для графа Кушелева-Безбородко портрет Государя-императора верхом и голову лошади в натуральную величину.

– Для княгини Воронцовой этюд девушки, желающей купаться и пробующей ногой свежесть воды…

А в теории, по словам И. Крамского, сплошная «антика и схоластика». Душно, братцы…

Кумирами студенческой молодежи становятся Герцен и Белинский. В год, когда Крамской поступил в Академию, вышел первый номер «Колокола». Это сейчас мы посмеиваемся, вспоминая заученную в школьные годы фразу: «Декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул революционную пропаганду». В наше время трудно понять революционный энтузиазм молодежи середины XIX в.

Перемены в «Современнике». Направленность его определяют Чернышевский и Добролюбов. Похоже, продвигается крестьянская реформа. 1857 г. – до отмены крепостного права в России всего ничего. Художник Крамской рисует портрет рано умершего Д. Писарева. Портрет гравируют, – он распространяется по стране. Под портретом слова Д. Писарева: «Иллюзии гибнут, факты остаются».

Причудливая связь времен: в 50-е гг. в Петербурге рождается известность художника, которому суждено стать одним из вдохновителей и теоретиков нового реалистического искусства, идеологов передвижничества, а в Италии в это время умирает один из самых великих живописцев России первой половины столетия – «Великий Карл», Карл Брюллов.

Через пять месяцев после К. Брюллова умирает другой яркий, хотя и не похожий на К. Брюллова, но адекватно отразивший русскую жизнь середины века мастер – Павел Федотов. Меняются кумиры, меняются эпохи. Мастеру Брюллову казалось, что его «обогнал» П. Федотов, а уж после П. Федотова – новое поколение русских художников ищет признания…